Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

Эх, бы, да кабы, да во рту росли грибы…
Нет.
К этому вопросу с голыми руками не подойдешь.
Тут нужно стратегическое мышление.
Как учил великий вамаяссьский контр-адмирал Янамори Утонути, определись с целью, а средства предложат себя сами.
Итак…
Цель – ворота. Они должны передо мной открыться.
Препятствие – охрана. Черносотенец и два дружинника. Их надо обмануть, уговорить, подкупить, отвлечь, разогнать или…
Короче, их не надо.
Средства…
Граненыч еще раз вздохнул, поскреб под шапкой в затылке и пришел к выводу, что если кого охрана и пропустит, так это телегу и работника, направляющегося в город… в город…
За чем?
Что там говорилось в той, недочитанной им книжке про лазутчиков?
Ври не просто так, а чтобы тебе захотели поверить? Или как-то позамысловатее?
Ладно. Изящную словесность оставим хозяину библиотеки. А мне надо именно врать.
Так за чем таким может поехать возчик, что его обязательно нужно пропустить?
За дровами?
За продуктами?
За заказом в лавку?
Стоп.
Идея.
Направляющегося в город за водкой.
Для армии Чернослова.
У кого рука поднимется, или, вернее, не поднимется, не открыть ворота по такому случаю?
И что с того, что этой водки в подвалах – пруд пруди? Откуда начальнику караула, этому городскому гамадрилу, это знать?
Или мадригалу?..
Нет, не так, по другому как-то…
Маргиналу?
Ладно, ну его, кто бы они ни был.
Будь он хоть маргинал, хоть мадригал… или все-таки гамадрил?.. но уж на это-то
он, если я хоть чуть-чуть разбираюсь в этой братии, купится – глазом не моргнет, стоит только пообещать ему, что он первым снимет пробу. Ну, или, памятуя свое якобы бессловесное состояние, натолкнуть его каким-либо способом на эту мысль.
Немного воодушевленный таким планом – другого все равно не было – Граненыч осторожно выбрался из-за загона с буйволами, кивнув им ласково на прощанье, обошел его и, едва удерживаясь от всепоглощающего желания красться, стелясь по стенке, останавливаясь и оглядываясь каждые полминуты, снова тщательно свел глаза в кучу, вышел на середину дорожки и деревянной походкой заводного солдатика зашагал к конюшне.

Я слуга.
Я под чарами.
Мне приказали запрячь лошадь в телегу и съездить в город по делам.
Я должен здесь находиться.
Я имею на это полное право.
У меня распоряжение.
Я выполняю чужую волю.
И мне вовсе не хочется развернуться, бросить лампу ему в морду и лететь отсюда со всех моих шестидесятипятилетних ног.
Когда Граненыч дошел до стойла Елки и получил возможность боковым зрением оглядеть проход, там уже никого не было.
Трясущимися от перепоя и перепуга руками он стал взнуздывать одноухую кобылку. Та дружелюбно фыркала и пыталась сжевать его волосы.
«И опять одно из двух», – с мрачной обреченностью рассуждал он, пока руки машинально худо-бедно выполняли знакомую до автоматизма процедуру. «Или он сейчас поднимет крик и тут будет вся колдунова рать… или его самого тут быть было не должно.»
Напрашивающийся вывод рассмешил Граненыча и заставил на минуту забыть об отчаянности собственного положения.
«Он что, тоже удрать собирался?!..»
Через полчаса к хозяйственным воротам на малой скорости подъехала старая телега, запряженная гладкой соловой кобылкой. Правил ей тощий чумазый небритый мужичок неопределенного возраста в поношенном коричневом армяке.
Дойдя до самых ворот, кобылка почти уперлась мордой в ворота и, не дождавшись команды, остановилась.