Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

Дед Зимарь закончил наговаривать на заботливо остуженный до нужной температуры настой двенадцати трав для раненого в грудь молодого парнишки и ласково, почти нежно поднял его голову и зашептал на ухо, чтобы не потревожить затихший в тревожном сне лазарет:

– На вот, попей чуток – сполосни роток. Травки весну росли, лето цвели, здоровья тебе запасли. Ты настойчик сейчас выпьешь, сколько сможешь, а остальное мы тебе на повязку выльем. Она, родимая, пропитается – и краснота к утру убавится, жар

спадет, лихорадка пройдет. И будет наш богатырь через две недели как новенький – хоть в пир, хоть в мир, хоть в добры люди… Ну, давай, витязь, пей, пей, не робей, поди, орел, не воробей…

Дружинник, не открывая глаз, улыбнулся слабо и сделал несколько больших глотков.

– Вот, молодец… – похвалил его старик, словно тот только что в одиночку

победил самого царя Костея. – А сейчас мы повязочку смочим, и ты у нас, касатик, сразу спать захочешь… Ты спи, не противься, ни о чем не беспокойся – во сне люди лечатся… Ну, вот видишь – всё хорошо… Отдыхай, богатырь – ты у нас сегодня славно поработал…

Дед осторожно поправил подушку под головой раненого, бережно подоткнул одеяло и отошел на шаг посмотреть – всё ли с постелью в порядке.

Когда он подошел к печке подкинуть дров, парнишка уже спал спокойным ровным сном человека, который скоро пойдет на поправку, как и нашептал ему чудной старик.

Вздохнув, дед в последний раз обвел придирчивым взглядом свое болезное хозяйство: все – и целители, и раненые, утомившись за день, погрузились в глубокий сон.

Он подошел к свободной лежанке у самого входа, откинул тонкое покрывало и, не раздеваясь, тяжело опустился на набитый соломой матрац.

Завтра будет новый день, новая кровь, новая боль.

А пока пора спать…

По команде капитана Кресала беда сержанта Туши без задержки погрузилась на ковры

и медленно, с влажным чмоком оторвалась от жидкой жирной грязи, известной в этих краях под названием «земля».

Роняя черные густые капли на строящиеся внизу сотни зверолюдей, ковры поднялись в воздух и взяли курс на Сабрумайскую сторожевую башню.

В принципе, с поставленной задачей – поднять засовы, убрать запоры и открыть

ворота подошедшим войскам – могли бы справиться и два умруна, но генерал Кирдык1 решил перестраховаться и отправить на такое пустяковое задание целую беду. И

теперь три ковра плавно проскользнули почти над самой дорогой и, достигнув башни, вертикально набрали высоту и опустились на той стороне.

Сжимая в руке меч, готовый к бою, сержант бесшумно вскочил на ноги и быстро огляделся.

Метрах в трех от него из последних сил догорал крошечный костерок, разожженный, казалось, скорее для света, чем для тепла. Рядом с огнем, скорчившись в нелепых позах и выронив алебарды, лежали три неподвижных тела в лукоморской одежде.

Как капитан и говорил.

Значит, на башню подниматься смысла нет – живых там сейчас тоже не сыскать.

Тогда переходим непосредственно к выполнению поставленной задачи.

Туша махнул тупо ожидающим его приказаний умрунам и решительно зашагал к зияющей непроницаемой тьмой арке прохода.

И прошагал приблизительно четыре шага перед тем, как встретился лицом к лицу с каменной стеной.

– !!!!!!.. – зажимая расквашенный нос, гнусаво прорычал сержант. – !!!!!!.. Какой болван поставил здесь… здесь… здесь…

Сердце, пропустив такт, подпрыгнуло сначала до миндалин, а потом со свистом грохнулось в пятку.

Если на месте прохода – стена, то где проход?

Туша злобно оглянулся на свое воинство, не хихикают ли2 и, утерев рукавом разбитый нос, подпрыгнул несколько раз с вытянутыми руками, безрезультатно пытаясь нащупать верхний край нежданного препятствия. Потом новая идея посетила его вспотевшую под рогатым шлемом голову, и он медленно двинулся вдоль стены, держась за нее руками, сначала вправо, потом, добравшись до конца башни, влево.

Результат был одинаковым: проход упорно отказывался появляться и предоставлять в его временное пользование какие бы то ни было засовы или запоры.

Сержант резко развернулся и разъяренно зыркнул на отпрянувших умрунов: нет, не смеются…

Успели сделать серьезные морды, наверное.

Боятся, колдовское отродье…

Зато он знает пару-тройку десятков человек, которые не побоятся поржать над ним во весь голос, пока он не видит, демонстративно хватаясь за животы и тыкая

пальцами в его направлении. Эти-то уж всегда готовы… мерзавцы… того и глядят,

как бы свалить его… высмеять… выставить в идиотском виде перед командованием… Вот теперь-то у них будет хороший повод: обшарил всю башню и не нашел ворот размером пять на пять метров!..

Ничего, я еще с ними со всеми когда-нибудь поквитаюсь… Я им все припомню… Как они у меня за спиной надо мной же издевались, меня высмеивали… Я им эту улыбочку на рожах мечом нарисую… Когда вернусь…

И когда я теперь вернусь?

Нет, самое главное – как я теперь вернусь и доложу капитану Кресалу о том, что ворота исчезли?

И что теперь?..

Ответ на два национальных лукоморских вопроса3 напрашивался сам собой.

Надо, пока он здесь, совершить что-нибудь такое, эдакое, чтобы треклятые лукоморцы содрогнулись от ужаса, а его насмешники – от зависти.

-начало сноски-

1 – Нервно вздрагивающий, косящий и слегка заикающийся после вечернего доклада у царя, пребывавшего в отвратительном настроении еще до появления своего военачальника.

3 – Кто виноват и что делать.

Надо совершить подвиг.

И остаться при этом в живых.

Горя сводящим с ума, ослепляющим и всепоглощающим желанием выместить на ком-нибудь свою злость, ожесточение мнительного неудачника, Туша, угрюмо ссутулившись, вразвалку подошел к почти догоревшему костерку, поставил ногу на полупустой бочонок, облокотился об колено и обвел цепким взглядом холодный и безмолвный квартал складов и амбаров, соседствующий с Сабрумайской сторожевой башней в поисках объекта предполагаемого подвига.

И радостно вздрогнул.

Буквально в нескольких метрах от него, над массивной дубовой дверью без единого запора красовалась косовато прибитая свежеструганная доска с расплывшимися под дневным дождем такими же кривыми красными буквами «ЛАЗОРЕТ».

Лазарет – это то, что надо.

Много недобитых солдат и суетливых, раздражающих врачевателей.

И самое главное – безоружных.

Бессмысленная кровавая резня, наводящая животный ужас на горожан и ломающая волю к сопротивлению, дело рук неуловимого, но беспощадного врага – как раз то, что может купить ему прощение капитана и заткнет рты недоброжелателям.