Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

Камень на груди Костея заиграл алым, колдун встрепенулся, с изумлением обвел злобно пылающим оком исполинские окна аудиториума в поисках нежданного противника, но удара из раздавленной, побежденной кучки пленных он не ждал.

Рука Агафона медленно поднялась, как в густом сиропе, и из пальцев его вырвались тонкие красные лучи.

Они сошлись на старом колдуне.

Невидимая длань приподняла вдруг его над полом на несколько метров, крутанула, перевернула в воздухе, словно ловкий дирижер военного оркестра – свой жезл, и швырнула на стену за кафедрой.

Лицо молодого мага налилось кровью, стиснутые зубы скрипнули, голова подалась вперед – и вот уже вторая рука обрела свободу.

Сквозь сведенные от напряжения зубы с шипением вырвались незнакомые слова, и десять горящих огнем лучей вонзились в полированное дерево кафедры.

Она исчезла в туче шурупов и багровых опилок.

Но тут пришел в себя и определил источник угрозы и Костей.

– Ах, так!.. – прорычал он. – Ну, держись, молокосос!

Воздух потемнел, словно перед грозой, кроваво-красной каплей вспыхнул Камень Силы, и из всех углов аудиториума вырвались и устремились трем пленным у стены ослепительно-желтые молнии.

Симеон и Граненыч зажмурились, но даже сквозь смеженные веки пробилась красно-желтая вспышка, когда молнии налетели на багровый щит и разбились об него на тысячи яростно шипящих и завывающих, но безвредных искр.

– Ах, так!!!..

На Костея было страшно смотреть.

– Ну, берегись, Морозово отродье… – взбешенно прохрипел он, и на его пленников пахнуло холодом, склепом и тленом. – Ну, берегитесь…

Камень на груди колдуна зловеще заиграл, запульсировал, заколотился, словно

живое сердце при страшной опасности, и весь цвет устремился в одну его точку – в самом центре, туда, где сходились его грани…

В Фокус Силы.

– К-кабуча… – неистово прошипел Агафон, взмахнул руками и забормотал заклинания, спешно сооружая новый щит из переплетения слов и пунцовых линий.

Но он не поставил бы и дырявого лаптя против всего дворца царя Симеона, что эта преграда выдержит натиск чистой дикой магии, которую с секунды на секунду готовился метнуть в них Костей.

Как бы ни был хорош маг, Камень Силы оставался Камнем Силы, даже будучи едва розовым.

Это знал инстинктивно даже такой чародей, как Агафон.

– Нет, Костей, оставь его, посмотри на меня, посмотри мне в глаза!.. – дед Зимарь выбрался из-под кучи досок, бывших при жизни нижним ярусом столов и попытался остановить брата, как мог, но тот был глух ко всему, кроме мести.

Дернув всего лишь мизинцем, он отшвырнул старика к его товарищам по несчастью и продолжил концентрировать все могущество великого и ужасного артефакта в точку.

Рубиново-красный Фокус Силы налился мощью и стал похож на трепещущую живую каплю крови…

Костей ощерился:

– Против меня, сопляк, ты был, есть и остаешься…

И тут в окно постучали.

– …остаешься…

Вежливо так, три раза: тук-тук-тук.

Три, потому что на четвертый раз стекла не хватило: оно разлетелось на осколки, с плоским звоном осыпав последний ярус, и в разбитое стекло просунулся…

– Хвост?..

– Хвост?!.. – удивились не подозревающие о жуткой участи, нависшей над их лукоморскими головами, Граненыч и царь.

– Змея!!!..

Костей не стал терять время на театральные эффекты старой знакомой – он, знаток змеиной анатомии, мгновенно развернулся на сто восемьдесят градусов, туда, где по всем правилам должны были находиться головы.

И он их там нашел.

– Я тебя ненавижу, Костей, и мне всегда будет стыдно за те дела, что я была вынуждена творить по твоему приказу, – угрюмо сообщила колдуну Змея.

– Так недолго тебе жалеть осталось!.. – ожесточенно выкрикнул тот и выпустил весь скопившийся заряд магии и ярости в мятежную союзницу.

Необузданная сила злобного волшебства и тройная струя пламени встретились на полпути, смешались, сцепились, взорвались огненно-черными клубами, моментально заполнившими весь аудиториум. Камни, стекла, доски, золото брызнули в стороны, ломая и дробя то, что каким-то чудом пока устояло под их безумным натиском…

Раздался взрыв, какой соловьям-разбойникам и не снился, башня содрогнулась, зашаталась, и северная сторона ее стала осыпаться – камень за громадным камнем, как песочный домик на пляже, на который наступил неосмотрительный прохожий.

Когда пыль, дым и волшебная тьма рассеялись, аудиториум для важных заграничных

гостей представлял собой родину Апокалипсиса, жалкую кучу строительного мусора и зияющих, оскалившихся арматурой и балками в стенах и полу пастей пустот.

От крыши остался крошечный клочок, поддерживаемый каменой лестницей с почти полностью погибшего балкона.

Казалось, уцелеть здесь не могло ничто живое…

Если оно не было бессмертным.

Груда камней там, где раньше лестница из шестидесяти сияющих ступеней вела к

балкону, зашевелилась, застонала и, рассыпая куски малахита, наружу выкарабкался Костей.

Сейчас его не узнал бы никто: в обгоревших лохмотьях, саже и копоти, стоял он, покачиваясь и обводя бессмысленным взглядом разгром и разрушение вокруг.

Не было видно ни Змеи, ни его родичей, ни местного правительства.

Что ж.

Последняя задача – избавиться разом от всех врагов, была выполнена хоть несколько шумно, но эффективно.

Змеи нет, но в замке осталось ее яйцо.

Если покопаться в руинах, можно будет найти и заморозить хоть что-то от любимой родни: глядишь, и сгодится.

Ну, а если нет…

Если нет – у меня всегда есть Камень Силы, мои войска и теперь уже мой Лукоморск.