Александр Даган - Дело Белки

– Еще одно, Лев… Прежде, чем ты начнешь отвечать на мои вопросы… Не знаю, что тебе сказал Иван, когда мы расставались, но мне он велел передать, что на самом деле так не думает.

– Что? – невольно переспросил я.

– Ну, он специально наговорил тебе каких-то гадостей, чтобы ты его не доставал и согласился улететь с нами в Москву. А когда мы добрались бы до Дома, Иван Иванович хотел, чтобы ты знал: он не считает тебя катастрофой и ошибкой, а, наоборот, видит в тебе вполне перспективного защитника!

– Черт тебя дери! – выругался я. – Что ж ты раньше молчал! Слова Ивана, переданные Дмитрием, едва не выдавили из моих глаз пару скупых мужских слез. Да что там пару?! Если бы рядом не было Счастливчика, я бы расплакался, как образцовая гламурная барышня при виде смазливого личика Леонардо ди Каприо, которое вслед за «Титаником» погружается в толщу вод Атлантического океана.

– Вперед! – рявкнул я, чтобы хоть как-то скрыть обуявшие меня сентименты. – У нас еще есть шанс помочь Хану.

– А что с ним? – немедленно отозвался Дима, которого с узбеком, как я уже не раз убеждался, связывали чуть ли не братские чувства.

– Расскажу по дороге! – ответил я, набрасывая на плечи рюкзак, и, не глядя более на Дмитрия, направляясь в гущу волшебного леса.

Счастливчик не заставил себя ждать, и вскоре мы вдвоем дружно трамбовали хвою и мох, рискнувшие нарушить границы извилистой лесной тропы. Выслушав мой рассказ, про наше возвращение, про встречу с Котом и про исчезновение узбека Дима стал смотреть на меня как-то по-новому. Не понимая, что значат эти продолжительные многозначительные взгляды, которыми Счастливчик сканировал мою персону, я напрямую спросил у него, что они означают, потому что еще немного, и у меня возникнет чувство, что из человека я превратился в какую-нибудь древнюю редкость, входящую в экспозицию Пушкинского музея, а то и Эрмитажа.

– Так ты и есть редкость! – вполне искренне отозвался на мой вопрос Дмитрий.

– Здрасте, приехали! – огрызнулся я. – Редкий дурак, ты хочешь сказать?!

– Ничего подобного! Как ты не понимаешь?! Ты же принц!

– Кто?!

– Принц! В крайнем случае, рыцарь! Тут уже я в свою очередь пристально посмотрел на Дмитрия. Похоже, что Счастливчик говорил абсолютно искренне, что в принципе не спасало положения. Потому что, если он не издевался, то это означало, что от всего пережитого у парня явно съехала крыша.

– Дима, дружище, посмотри на меня, – осторожно начал я приводить своего спутника в чувство. – Какой из меня на фиг принц! Я таксист-частник, в прошлом инженер, теперь вот еще и «Знамя провала», то есть неудачник. Понимаешь?

– Понимаю, – согласился Дмитрий. – Но поцеловал-то меня именно ты!

– Ты что сдурел? – обозлился я. – С какой стати мне тебя целовать?!

– Да ладно-ладно, не кипятись. Мало ли чего во сне не бывает?!

– С тобой, может быть! – жестко, вбивая слова как гвозди, произнес я. – А со мной ничего подобного быть не могло, и не было.

– Понятно! – подвел итог Дмитрий. – Ты законченный гомофоб.

– Ну, знаешь!.. – возмутился я, хотя прекрасно понимал, что Счастливчик прав. Ничем иным, как гомофобией, мой отказ признать очевидное, объяснить было нельзя. Однако, Дмитрий, похоже, не собирался угоманиваться.

– Ну-ка, где у тебя эта «Спящая красавица»?

– Зачем тебе?

– Ну, должен же я посмотреть на веретено, которым ты меня чуть не отправил в нокаут лет на сто.

– Я не нарочно…

– Да-да. Ты это уже говорил. Так где оно? Я нехотя извлек из кармана алюминиевую гильзу с надписью «Romeo y Julieta».

Расставаться с таким мощным оружием, как «Спящая красавица» мне не улыбалось, но ткнуть ею еще кого-нибудь, а то и себя самого, было бы совсем глупо. Поэтому во время своего визита в ночной супермаркет я кроме всего прочего купил еще и толстенную дорогую сигару. Сама она так и осталась лежать в припаркованном возле Общества Жигуле. Зато ее металлическая оболочка послужила прекрасным футляром для трофейного веретена, добытого у ВЧКистов. Счастливчик аккуратно отвинтил красную крышечку и заглянул в серебристое нутро гильзы.

– Вот оно, значит, какое… – задумчиво протянул он, разглядывая спрятанное внутри острие костяного веретена.

– Какое есть! – ответил я, пожав плечами, и все еще не понимая, чем вызван неожиданный интерес Счастливчика к усыпившей его «красавице». – Ну, что насмотрелся? Я потянулся к Диме, чтобы забрать у него опасный предмет, но сделал шаг назад.

– Ладно, Лева, сейчас мы узнаем, кто из нас прав.

– В каком смысле? – насторожился я, заметив задорный и в то же время слегка сумасшедший блеск в глаза Счастливчика.

– В прямом, мой принц! – усмехнулся Дмитрий. – Надеюсь, вы не откажетесь поцеловать меня еще раз?!

– Стой! – заорал я, но было уже поздно. Дмитрий перевернул футляр из-под сигары и, протянув раскрытую ладонь, подставил ее под высунувшееся острию сонного веретена.

Похоже, свежая водичка из Реки Времени пошла мне впрок. Я ускорился, да еще как. Мир по сравнению со мной любимым остановился так резко, что я чуть не рухнул наземь, как пассажир неожиданно затормозившего автобуса. Не двигалось ничего: ни листики на деревьях, ни комары в воздухе, ни капля пота, набухшая и собравшаяся двинуться в свой путь по лбу Счастливчика. Только подлая «Спящая красавица» медленно выползала из алюминиевой трубки со скоростью межконтинентальной баллистической ракеты, показавшей свою заостренную башку из мрачной бетонной шахты. И все же, каким бы быстрым я не стал, мне не удалось остановить веретено раньше, чем оно ткнулось в руку Дмитрия. Падал Счастливчик медленно. Даже не падал, а слегка кренился набок, как человеческое подобие знаменитой Пизанской башни. Будь на то моя воля, я бы раз десять… Да что там десять?! Все сто раз успел бы подхватить его и аккуратно положить на густой мягкий мох, как раз на случай такого идиотского поступка подстеленный под окружающими нас соснами. Но нахлынувшая ярость помешала мне совершить этот человеколюбивый поступок.

– Кретин! Идиот! Придурок! – раз за разом орал я на своего спутника, который, тем временем, уже градусов на тридцать отклонился от вертикальной оси и продолжал ленивое движение к поверхности нашей родной планеты. К тому времени, когда поток моих ругательств иссяк, голове Счастливчика оставалось еще примерно полметра до столкновения с землей. Где-то тогда же я понял, что мне не избежать поцелуя с этим упрямцем, возомнившим меня кем-то вроде сказочного рыцаря в белых доспехах. А раз так, то я решил сделать так, чтобы и его падение не прошло абсолютно бесследно и безболезненно. Не дожидаясь, пока полет Счастливчика завершится и он успокоится на мягком лесном дерне, я стремительно согнулся и, поморщившись, чмокнул его в губы. Мой расчет оказался верен. Раз я сам ускорен, то и мой спасительный поцелуй, подаренный Дмитрию, оказал на него практически мгновенное действие. Иными словами, упал Счастливчик, уже окончательно проснувшись. Я к тому моменту также вышел из волшебной гипер скорости, что позволило мне в полной мере насладиться зрелищем того, как Дмитрий грохнулся на землю, охнул, скорчился, после чего сел и стал потирать многочисленные ушибленные при падении части своего тела. Опавшая хвоя, мох и прочая подножная растительность оказались достаточно толстой подушкой безопасности, чтобы Счастливчик не получил каких-либо серьезных повреждений, но, глядя на то, как он морщится, я понял, что парню все-таки неплохо досталось. Впрочем, как выяснилось, гораздо больше физических неудобств, его донимала мысль о том, что эксперимент, призванный доказать наличие у меня голубой крови, потерпел полное фиаско.