Александр Даган - Дело Белки

Сама же Река Времени в этот дивный ночной час стала рекой жидкого переливающегося по камням света. Пение, которое она при этом издавала было столь восхитительным, что я как будто даже различил в нем дуэт Фредди Меркури и Монсерат Кабалье, распевающих свой бессмертный, как этот лес, хит «Барселона». Единственным, что вернуло меня к реальности, была светящаяся цепочка человеческих следов, оставшихся там, где чьи-то ноги, вероятнее всего Хана, примяли волшебную траву. В каждую из этих вмятин, как вода в лужу, натек неизвестно откуда возникающий магический свет. К сожалению, буквально метров через двадцать-двадцать пять полянка заканчивалась, и далее путь Хана лежал по плотной хорошо утоптанной лесной тропе. Чтобы отыскать следы на такой поверхности мне следовало родиться Дерсу Узалой, а еще лучше Винету сыном Инчучуна. Я же являюсь исключительно городским следопытом. Мое дело отыскать заправку в незнакомом районе и определить на запах насколько давно почила курица-гриль из ближайшей палатки. Я могу определить проулок, где залег в засаду дикий гаишник, и ускользнуть от уличного коммивояжера. В лесу, а тем более в лесу на «той стороне» все эти навыки так же необходимы, как Большая Советская Энциклопедия в походе по Горному Алтаю. Однако, природная сообразительность жителя мегаполиса была применима и в этих нестандартных условиях. Отогнав от себя назойливое чувство прекрасного, я, наконец, прекратил восхищаться чудесами волшебной иллюминации и подошел к Реке Времени. Задуманный мной трюк был весьма опасен, но сталкиваться со здешними обитателями, не имея никакого магического козыря в рукаве, было еще опаснее. Поэтому я извлек из-за пазухи раскладной металлический стаканчик, из которого в обычных обстоятельствах предпочитал принимать водку, а в более удачные дни еще и коньячок, зачерпнул в емкость немного жидкого времени и влил его в свое судорожно сжимающееся от страха горло. Странное дело, но до тех пор, пока я не знал, что именно течет в этой реке, я спокойно сплавлялся по ней, а потом даже окунался в ее воды с головой. Теперь же, сделав всего один полноценный глоток из своей раскладной посудины, я нервничал и прислушивался к своим ощущениям, как барышня, собравшаяся, наконец-то, расстаться со своей девственностью и по сему напряженно ожидающая, когда же ей таки станет больно. Больно мне не стало, поэтому я решился выпить еще один стаканчик, а потом еще, и еще. А потом… Потом неожиданно наступил рассвет. Я пришел в себя все там же на берегу реки, оттого что меня усиленно трясли из стороны в сторону. Открыв глаза, я увидел перед собой озабоченного Счастливчика. Дмитрий выглядел, как безутешный врач-ординатор, полчаса назад оравший на все приемное отделение: «Разряд! Мы его теряем!» – а теперь обречено сообщающей медсестре точное время, в сколько именно меня таки потеряли. То, что я ни с того ни с сего ожил, не столько обрадовало, сколько несказанно удивило штатного Счастливчика общества, который как раз замахнулся, чтобы отвесить мне могучую, якобы способную привести меня в чувство пощечину. На мой взгляд, таким ударом можно было скорее снести мне голову, поэтому я предпочел не ждать, пока ладонь Димы впечатается в мою левую щеку, после чего мне согласно заповедям христианства придется подставить ему правую. Вместо этого я быстренько стряхнул с себя одну его руку, которой он держал меня за грудки, и еще быстрее ушел из-под второй. Счастливчик, даже ойкнуть не успел, как я стоял за его спиной, а сам он, потеряв опору, растянулся на берегу Реки Времени. Не знаю, что подумал о случившемся Дмитрий, зато я испытал законную гордость, понимая, что мой фокус сработал. Возможно, выпитое время и сократило общую продолжительность моей жизни, зато я снова приобрел столь ценную способность ускоряться, которая мне уже не раз пригождалась в столкновении со всевозможными противниками. Между тем, пока я тащился от собственной изобретательности, несчастный Дима ползал на четвереньках, раз за разом обшаривая руками клочок берега, где только что лежала моя тушка.

– Лев! Лев, – где ты?! – жалобно восклицал он при этом, отчего я впервые подумал, что, возможно, защитники вовсе не такие уж бессердечные ребята, как мне показалось раньше.

– Здесь я! У тебя за спиной! Дима юлой крутанулся вокруг своей оси и уставился на меня с таким трепетом и восторгом, словно я и есть тот мессия, явления которого уже столько тысячелетий ждут все добропорядочные иудеи в Иерусалиме.

– Слава Богу! – ты цел, закатив глаза, объявил сам себе Дмитрий. – Ты не представляешь, как ты меня напугал. Ну, с этим-то я как раз готов был поспорить. За последнюю неделю меня столько раз по всякому пугали, что на этот счет мое воображение работало лучше, чем у Билла Гейтса, когда он рассуждает: на чем бы еще сделать бабок! Однако, Счастливчика мои возражения явно не интересовали. Чувствовалось, что парень перенервничал и не успокоится, пока ему не дадут излить все свои печали и треволнения. К счастью, поводов к ним у Дмитрия было немного. Он довольно сбивчиво описал, как проснулся и с удивлением обнаружил, что в Доме никого нет. Как, обыскивая помещение за помещением, в какой-то момент так же, как и я, наткнулся на отрытую дверь черного хода. Как решил следовать за нами и буквально через пару десятков метров наткнулся на мое бесчувственное тело. Он так и не понял, что именно со мной случилось, но теперь, когда я очнулся, он ждет подробного рассказа о том, что произошло со мной и Ханом, почему он так надолго вырубился после нашей схватки на ковре, и, наконец, как мы с узбеком могли бросить его в отключке на кухне Дома. Я вполуха слушал Счастливчика, а сам думал о том, есть ли какой-то способ убедиться, что передо мной действительно находится член Общества Защиты Волшебных Животных по имени Дмитрий, или это какой-то волшебный морок, подосланный, чтобы сорвать мою спасательную миссию. С одной стороны никто из моих новообретенных недоброжелателей не мог знать, что я появлюсь на «той стороне» именно в этот час и именно в этом месте. А по сему у Дмитрия было очень много шансов оказаться тем, кем он выглядел. Но с другой стороны я точно знал, что настоящий Счастливчик сейчас должен спать в помещении Штаб-квартиры, потому как сам Кот Ученый Барс Мурзоевич Васильев-Шестой-Младший подтвердил, что разбудить Дмитрия может лишь поцелуй особы благородного происхождения. «Если ты и впрямь Дима…» – думал я про себя. «Кто ж тебя в таком разе облобызал?» Не знаю, к чему бы привели меня мои размышления. Не исключено, что я попросту еще раз ткнул бы Счастливчика, а возможно и не Счастливчика вовсе, а некого Лжедмитрия «Спящей красавицей», но тут он сказал нечто, что как нельзя лучше свидетельствовало в пользу его подлинности.