Александр Даган - Дело Белки

Центральная, поняла? Если хоть одна гадина здесь появится, пали ее к едрене фене!

– Есть! – рявкнула Центральная, а я уже бежал к дому, а по дороге придумывал, как именно разделаюсь с Дмитрием, Кощеем и Соловьем, когда они мне попадутся. И рыцарского в тот момент в моих мыслях было очень мало.

Если мне когда-нибудь доведется поймать Золотую Рыбку… Что не исключено, так как в библиотеке Общества есть Справочник Рыболова с перечислением всех мировых водоемов, в которых ее когда-либо видели. Так вот, если она мне все-таки попадется, клянусь, я не стану сильно жадничать. Пусть Билл Гейтс, так и быть, остается самым богатым человеком в мире. В конце концов, зачем нужны все эти миллиарды долларов?! Тем более, что в последние годы гораздо большую часть цен перевели в евро. Власть меня тоже не привлекает. Во-первых, я не уверен, что смогу стать хорошим президентом. А, во-вторых, где гарантия, что через четыре года мне снова удастся кого-нибудь поймать? Иными словами, над вторым и третьим желанием мне еще предстоит работать и работать. Зато с первым все ясно уже сейчас. А именно, в первую очередь я попрошу Золотую Рыбку о том, чтобы отныне и навсегда, на все долгие-долгие годы предстоящей мне безбедной и счастливой жизни, я был напрочь избавлен от доставшей меня необходимости стоять в очередях. Вы только представьте, какое это будет счастье. Приходишь куда-нибудь в «Пушкин». Например, в пятницу… Да что там в пятницу?! В субботу! Вечером! А тебя раз и сажают за столик, и безо всякой очереди! Или летишь ты, скажем, нырять. Скромненько так летишь – эконом классом. И не на Мальдивы какие-нибудь, не в Индонезию, а в набивший оскомину любому туроператору Шарм-Эль-Шейх. Ну, и естественно, что народу на таком рейсе человек триста, из которых лыка не вяжут, как минимум двести пятьдесят. По сему и погрузка этой милой публики на самолет занимает едва ли не больше времени, чем потребовалось старику Ною, чтобы загнать на ковчег завещанный ему планетарный зверинец. Вот только тебя эта проблема больше не касается, потому как ты и на регистрацию без очереди, и на посадку без очереди и по прилету через паспортный контроль так быстро, что на пограничном штампе даже чернила высохнуть не успевают. Я могу еще много примеров привести. Те же московские пробки. Это ведь тоже разновидность очереди, просто состоит она из машин. Но, думаю, что и так ясно: если рыбка это желание исполнит, о здоровье и долголетии ее уже можно будет и не просить. Сберег от очередей нервы – вот тебе и здоровье! Сберег время – вот и долголетие! Не помню, когда меня посетила эта гениальная мысль. Не исключено, что как раз в те самые тридцать минут, когда я занудно изображал часового на северной стороне

Избушки на Куриных Ножках. Чем я только себя не развлекал. И кругами ходил, и «Спящей красавицей» фехтовал, и даже пробовал играть в дартс Кощеевой Смертью. А все потому что никакой настоящей охраны от меня не требовалось. На самом деле Арина Родионовна попросту спровадила меня от прооперированного Ивана, которому по ее словам был показан полный покой и абсолютно противопоказан я. С этим, конечно, можно было поспорить, а заодно напомнить Бабе Яге, что Иван Иванович на время своего отсутствия оставил меня за старшего. Увы, при этом он же потребовал, чтобы я ее во всем слушался. И это было самое ужасное. Потому что слушаться ту Арину Родионовну, какой она стала пережив, облаву и ранение Ивана, не хотелось совершенно.

Старуха помрачнела, осунулась, вовсе престала улыбаться и теперь в ее чертах все чаще проглядывала та жуткая страхолюдная физиономия, которой Яга в шутку попыталась напугать меня в день нашего с нею знакомства. Оказав Дураку первую помощь, бабка сразу же вооружилась метлой и теперь, вообще, не выпускала ее из рук, как хороший красноармеец винтовку Мосина. В том, что метла ей нужна именно в качестве оружия я убедился, когда отошел в кусты для совершения утренних гигиенических процедур. Услышав хруст сломавшейся у меня под ногой ветки, Баба

Яга, не раздумывая, махнула метлой в мою сторону, сотворив заклинание Листопада. Не поручусь, что такое и впрямь существует. Название придумал я сам после того как на меня сверху посыпались снопы березовых листьев, тучи еловой хвои и град разнокалиберных шишек. На словах это, конечно, звучит не страшно, но на деле безобидные листики неожиданно стали резаться, как бритва, кончики хвойных иголок по твердости не уступали закаленной стали, а шишки молотили вокруг не хуже летящей из-под колес грузовика щебенки. Мне оставалось лишь радоваться двум вещам. Первая: второпях бабка слегка промахнулась. Вторая: в момент срабатывания заклинания я не шел по нужде, а возвращался, успев ее справить. Иначе после такого залпа, может, уже и ходить бы не пришлось. Как ни странно, вместо извинений за свой «дружественный огонь» Баба Яга грубо буркнула, что нечего шляться, где ни попадя, и продолжила разговор с Горынычем. Как оказалось, в этот момент Змей как раз рассказывал, где и при каких обстоятельствах столкнулся с Иваном. Признаться, я очень надеялся на то, что услышу какое-нибудь героическое повествование в духе песен о Нибелунгах, Роландах или хотя бы о Братстве Кольца. Дескать, летел трехголовый дракон над лесом и невольно стал свидетелем битвы бесстрашного Айвана де Дурака с вырвавшимися на свободу Соловьем Разбойником, Кощеем Бессмертным и Дмитрием

Счастливчиком. В ходе этой баталии три перечисленных злодея были повержены, а де Дурак хоть и оказался тяжело ранен, но был доставлен к нам благородным сэром Горынычем. Увы, ничего подобного мне услышать не пришлось. Змей не видел в лесу никого, кроме самого Ивана, не имел ни малейшего понятия о том, как тот получил свои ранения и, более того, сама их встреча была абсолютной случайностью. Иначе говоря, Змей Горыныч попросту пристраивался на ночлег, когда несущаяся через ночной лес печка взяла, да и переехала ему хвост.

– Больно было, страсть! – пожаловался ящер, бросив укоризненный взгляд кирпичный внедорожник с дровяным двигателем. – Зато потом она сама меня к вам и проводила!

– А вы-то что в лесу делали? – почувствовав некую недосказанность, спросил я Змея.

– Чего-чего?! Отдыхали мы! – неохотно буркнула правая голова и пыхнула ноздрями, постаравшись замаскировать клубами густого дыма свои неожиданно забегавшие глазки. «Врет!» – подумал я. «Эх, допросить бы каждую его голову в отдельности, а потом собрать на очную ставку!» Увы, я знал только один способ разделения голов

Горыныча между собой. Так сказать, хирургический. Но после этого они уже вряд ли смогли бы что-то сказать. Зато Арина Родионовна старому приятелю, похоже, поверила и даже готова была воспользоваться его помощью: