Олеся Андреева - Дочь Солнца

Недалеко от палатки стояло кресло, шикарное такое, похоже на трон в Зале Советов. Да, явный намек, посягателя на мое место. В кресле сидел (даже восседал!) Витор. Здесь, в отличии от астрала, он мог принять любое обличие. Вот и выглядел он устрашающе-прекрасно, благородно-кровожадно. Прямо-таки граф Дракула собственной персоной. Черные волосы зачесаны аккуратненько назад, кафтан из легкой ткани, вышитый рунами- оберегами, выглаженные брючки и щегольские сапожки на невысоком каблучке.

— Я ожидал, что ты предпочтешь вырядиться в свои грязные вонючие лохмотья. — Поприветствовал меня родственник.

— А я надеялась, что ты не будешь молодиться и прятаться за личиной кого-то другого. Мог бы и оставить количество морщин, я ж все равно тебя видела. — Жора где-то в закоулках моего сознания поддерживал и подсказывал, что еще можно добавить. Надеюсь, Витор этого слышать не мог, а то бы сразу нам с Георгием снес головы за дерзость.

— Ну, и как тебе Пустыня? — Дядька явно страдал переизбытком театральности, судя по широкому взмаху рукой. — Домой еще не хочется?

Присесть он мне не предложил, да и не на что было, собственно говоря. А сесть хотелось. Чувствовала я себя, как школьница у директора. Не очень приятно. Поэтому я уселась прямо на песок, но пожалела, он (песок) с радостью вцепился во все еще мокрую одежду.

— Вообще, я не ссориться сюда пришел. Я предлагаю помощь.

Ах, так он помощь мне предлагает. Как великодушно! Вот наглец-то! А когда он в зале Советов мне чуть череп изнутри не проломил, это тоже была помощь? Или когда связки голосовые пережег? Я невольно прикоснулась к горлу. Витор поднялся с кресла и направился ко мне. Именно направился, а не пошел. К нему вообще относятся слова только с театральной начинкой. Смотрел на меня долго сверху вниз, и я ожидала чего-то очень неприятного. Но он сел прямо на песок рядом со мной. Я долго не могла отвести глаз от него, хотя и понимала, что в этот момент "глазного контакта" ему ничего не стоит меня зачаровать. Но продолжала смотреть. А причиной тому был цвет очей его хитрющих — синий по краям с бардовыми вкраплениями. Чистый сапфир на солнце с каплями рубина. Чем ближе к зрачку, тем бардовый все больше преобладал над синевой. Не знаю, иллюзия ли это или его натуральный цвет глаз, который издалека кажется красным, но художник во мне эту красоту оценил. И, наконец-то, вдоволь налюбовавшись, я отвернула голову.

— Я не хочу ломать ту сказку, которую тебе нарисовали, девочка моя. Но ведь ты понимаешь, тебе была представлена только одна сторона монеты и при том освещении, при котором недостатки можно удачно затушевать. И даже выдать за достоинства.

Голос был его умиротворенным и спокойным, как будто он разговаривал со старым другом о рыбалке. Пока меня это радовало. Пока он не психует, мне физическая боль, которую я очень боюсь, не грозит. А я уверена, мой новоиспеченный дядюшка не гнушается подобными методами вывода на откровенность. И все же, где-то Витор прав, я видела всего одну сторону. Хотя теплый прием, оказанный магом мне лично на Совете, когда он перемешал мозги и мысли в моей голове, отбил у меня желание знакомиться с этой стороной ближе. Да и как он сейчас представит ее, вторую?

Маг опять встал на ноги, пригласив взглядом встать и меня. От руки его я отказалась. А зря. Жора хоть и разумный, но мешается очень сильно. Я еще не привыкла таскать на поясе такую тяжеленную штуковину. На счет штуковины Жора промолчал, но за "разумного" поблагодарил, призывая меня быть очень осторожной. Я не знала, куда тут можно направиться, но последовала за Витором.

Я окончательно убедилась в том, что прогулки по песку изматывают за считанные минуты в такую жару. Но Витор шел, с легкостью переставляя свои длинные ноги в кожаных сапогах, я еле за ним поспевала. Жора, болтаясь где-то там, ругался на меня, так как и ему эта тряска особого удовольствия не приносила. Постепенно, по желанию мага, песок превращался в траву, а дюны в деревья и холмы. Появились дома, и на горизонте я увидела Хрустальный замок, сияющий в лучах Солнца и звезд. Вообще-то, это вне законов природы и физики. Но кто говорит о физике в стране, где преобладает магия над здравым смыслом? Звезды, как на голубом атласе бледно мерцали мелкими, едва заметными бриллиантами, иногда переливаясь и вспыхивая. Красиво!

— Видишь ли, Лисса, вся красота Эрланты держится на постоянном круговороте магии. Чем больше заклинаний, произнесенных во благо, да что уж там хитрить, эгоистичные заклинания тоже делают мир красивее.

Кто определяет заклинания по шкале благ, дядюшка не уточнил. А я не спросила. Пусть говорит, раз ему не с кем наговориться вдоволь.

— Если магию убрать, — очередной помпезный взмах рукой, и я опять вижу Пустыню. — И ты опять видишь Пустыню. Но Пустыня лишена этих потоков, здесь нет магии, нет обитателей, а потому редко кто колдует, зачаровывает и произносит заклинания.

— Почему же здесь редко колдуют? Один взмах рукой, — я повторила жест Витора, но, естественно никаких перемен не произошло. — И этот убогий край опять на коне, то есть процветает.

— Это всего лишь иллюзия. Реальны здесь только ты, я и шатер, который я тебе любезно предоставил.

Выпрашивает благодарность. Ну что ж, я буркнула ему "спасибо", абсолютно лишенное какой-либо тональной окраски. Я так же вспомнила про Зода, который так же мог создать кое-что, и иллюзией это не казалось. Как, допустим, Жора или Луч был вполне приличным материально-ощущаемым предметом. Но про незапланированную встречу с моим предшественником я упоминать вслух не стала. Должны же у меня быть хоть какие-то козыри?

— Но в чем же тогда особенность Пустыни, если она обычный клочок земли? Почему ее так боятся и возвели в ранг святыни?

— Насколько мне известно, на твоей Земле тоже есть подобные места. Не спеши перебивать меня, Лисса, сейчас поясню. Земля когда-то была лишена магии, а точнее она вся вытекла сюда, в наш мир. Но остались места, которые вы называете аномальными. Например, ваш Бермудских треугольник. Там как раз и происходят непонятные для землян вещи.

Витор собрал в кулак свои длинные ухоженные пальцы и раскрыл их, как бутон. На ладони появился небольшая проекция глобуса. Земля. Уж ее-то от других планет отличить можно. Прозрачный глобус кружился, а я наблюдала за ним, как дитя малое, только соски не хватает. Кружение медленно завершилось, глобус остановился прямо-таки Атлантическим океаном ко мне. Как та самая избушка кому-то передом. А кому повезло меньше, задом. Глобус аккуратненько разложился в карту, и вид на океан и восточное побережье Северной Америки стал увеличиваться. Пока я ясно не различила названия Бермудских и Багамских островов.