Татьяна Каменская - Эртэ

— Напротив, я долго слушал мнение других, пришла пора иметь своё…

— А мнение Истэрика, нашего друга, оно что значит для тебя? — скрестив сабли противники сверлят друг друга взглядом, в котором можно сгореть без труда. Столько в нём огня, столько ненависти…

— Слово друг, давно пора забыть… — тонкие губы Мага скривила усмешка. — По мне лучше звучит противник…

— А брат? — доктор выжидал. — Чем плох тебе твой брат?

Он знал, что сейчас, именно сейчас должен последовать выпад. Так было всегда. Маггут не изменил своей привычки, бить исподтишка. Нужна минута, всего одна минута, что-бы быть готовым отразить огромной силы ненависть. Ему нужно собрать свою силу в кулак. Но Влад знает этот маневр. С детства! Они много чего знают друг о друге…

— Их-ха!

Маг всегда побеждал Истэрика, который много суетился, нервничал и ошибался. Маг на его фоне был быстр, легок и хитёр. Этим же отличались племена маггутов. А слава добродушных и неповоротливых добряков всегда доставалась здоровякам из племени лесных людей. Как странно, что они могли владеть славой всего человечества. Неужели за их доброту и лень им было дано это право? Влады обладали неимоверной силой, которая не принесла им ничего…

Маленький Влад, сын вождя, не слишком увлекался боем, а вождь и не настаивал, и не принуждал к боевому учению. Маленький влад любил скакать на лошади, любил купаться в ручье, смотреть на проплывающие по небу облака, а ещё он любил играть с названными братьями, Маггутиком и Истэриком. Едва ли таким образом их готовили к войнам…

— Ну вот, наконец, я смогу поквитаться с тобой! — острая как бритва сабля прижата к горлу Влада, и он чувствует неприятный холодок стали, что давит на шею. — Как долго я ждал этого момента, сколько лет и столетий! Ты потерял свою сноровку быть Великим Потомком…

Камень, или глыба холодного льда больно давит под лопатку, и едва ли можно пошевелиться. Глаза Мага горят ненавистью, и едва ли он станет жалеть…

— Я ошибся, а может просто польстил себе, а не тебе, что ты достойный противник. Ты зажирел, обрюзг и стал ленив, Влад! Твоё племя тебе подобно, и скоро его не будет…

Каждое слово колючкой впивается в самое сердце доктора. Да, он добродушен, но не до такой степени…

— Ты стал сентиментален и отвратителен! Только одно в тебе и осталось неизменным… Ты красив, и тебя любят эти глупые существа- женщины! Но скоро они поймут, что единственный мужчина здесь на земле — это я!

Смех, негромкий, дребезжащий и надменный давит своей странной тяжестью на шею, как острое лезвие сабли… Ещё несколько мгновений и тонкую кожу пересечёт кровавая ровная линия. Из двух мужчин должен остаться один!

— П-подожди, но Ис-стэрик…он один из нас!

— Что? Это жалкое создание ты считаешь мужчиной? — острая сабля сильнее давит на горло.

Ещё мгновение, и кровь хлынет бурным потоком из горла. Доктор уже чувствует её запах. Он знает, что этот запах очень привлекателен для да-Конов, они просто готовы наброситься на него, несмотря на то, что Маг их вожак… Неужели это извиваются их длинные чёрные языки, похожие на змей? Чувствуется, они едва сдерживаются…

— Оказывается, тебе ещё рано умирать! Ты не узнал моей тайны!

Сильный рывок, и доктор поднят с земли. Острая сабля уже не маячит перед глазами. Перед ним лицо Мага, возбуждённое и страшное в той ненависти, что исходит от него. Схватив доктора за горло, он сжимает его своими тонкими длинными пальцами, а затем, оттолкнув от себя, с презрением наблюдает, как долго хватает воздух открытым ртом его противник, как тяжело он дышит, приходя в себя, растирая холодным снегом, непроизвольно захваченным с земли, своё разгоряченное лицо.

— Ты понял, как это, когда тебе перекроют воздух? Когда нет уже сил, и ты чувствуешь, как угасает желание сбросить свои оковы…

Маг кажется невменяемым. У него подрагивают губы, подёргиваются щека и веко, и кажется, ещё мгновение и он упадёт в снег, и станет неистово кататься по нему, что-бы сбросить с себя, очистить белым снегом ту черную энергию, что исходит от него. Эта энергия похожа на тяжелое черное облако, почти такое-же доктор видел в пещере. Но только белое и серое… Это был Истэрик?

— Зачем ты убил Истэр? Ведь тебя мучает эта вина!

Кажется, доктор попал в самую точку, потому-что он видит вдруг изумление в глазах Мага, его замешательство, но это не останавливает его:

— Тень Истерика, или его душа не нашла приюта на земле. Она до сих пор бродит неприкаянная. Если он не попал на небо, отчего страдаешь ты? Оттого, что его душа, мучаясь, причиняет боль твоей душе? Не так ли?

— Нет! Нет! О нет! — слёзы душат Мага.

Какую боль, какое страдание, исходящее от Мага, чувствует доктор. Но что-то не даёт Магу признать эту боль. Может да-Коны, что столпились кругом, и которые пожирают глазами их двоих. Боже, как он мог забыть, что Маг — тоже человек, созданный из крови и плоти. Что в его венах течёт ликвор, жидкость, насыщенная красными кровяными тельцами. И этой жидкости всего- то три литра! И она имеет тоже запах! Запах свежей крови! И поэтому, не мудрено, что скопище вампиров и химер, ради глотка этой свежей крови, готово принести в жертву даже своего дорогого создателя…

Рукой доктор нечаянно провел по карману куртки, и его рука наткнулась на небольшой бугорок. Лавандовое масло? Откуда? Видимо, это Далв положил пузырёк в куртку. Спасибо малыш, ты грел свои замёрзшие руки в кармане его куртки не зря. Осталось незаметно сунуть руку в карман, и открыть пузырёк, не суетясь, и не делая ничего, что может насторожить Мага и его да-Конов.

Тонкий запах лаванды отпугивает да-конов, они отступают, несмотря на недовольные выкрики и понукание всадников. Повизгивая словно собаки, да-Коны ложатся на снег, а маггуты, спешившись, садятся в кружок вокруг поляны, на приличном расстоянии от Мага и Влада. Надо усыпить и их бдительность, пока Маг, сжав ладонями лицо, сидит истуканом на снегу. Но, кажется, пары лаванды оказывают успокаивающее действие не только на да-конов. Маггуты прикрывают глаза, сворачиваются в клубок и, уткнув своё черное страшное лицо в плащ, засыпают.

Зачем нужен пустой пузырёк. Доктор едва успел отбросить его в сторону, когда Маг резко поднялся, и застыл перед ним словно монумент. Оглянувшись на своё спящее войско, Маг презрительно усмехнулся, и, прищурившись, повернулся к доктору:

— Ты обвиняешь меня в смерти Истэрика? Напрасно! Да, мы породнились с ним в тот роковой для нас день. Да, я шёл на всё, ради того, что-бы удвоить силу своего племени. Хотя сделать это можно было другим способом…

— Ты называл себя Магистэр, ведь твоя капля крови смешалась с каплей твоего названного брата. Но это могущество не принесло тебе силы, ты терпел поражение за поражением… Твоя безудержная страсть к могуществу породило то, что злые силы восторжествовали, и мне пришлось тебе противостоять. Твой брат… — запнулся доктор.