Татьяна Каменская - Ожидание

Стиснув зубы, сквозь силу, заставляет она себя идти. Ей надо идти, ей нельзя казаться слабой, и пусть смотрят на неё все, а в первую очередь та красивая молодая женщина, в глазах которой Ника постоянно видит вызов. Скинув с плеч мешок, она ощущает счастье освобождения! Но сзади её уже вновь кто-то подталкивает мешком, и Ника, вздохнув об-реченно, поворачивается и идёт опять к машине. Но тут она чувствует, как её тянут за рукав халата…

— Идём Вероника, отдохнём! Хватит тебе на сегодня!

Добрые глаза Полины Фёдоровны смеются, и Ника улыбается в ответ пожилой женщине.

— Пока поберегись! Не пытайся нас удивить! Мы бабы деревенские, и вам городским, не угнаться за нами. А надорваться очень даже просто. Даже всё той — же охапкой сена.

Ника смущенно опускает глаза, и, по-девчоночьи заливается краской стыда. Она вспо-минает, как в первый день своей работы попробовала принести на вилах солому для под-стилки телятам. Кое-как, подняла она вилы вверх и медленно пошла к загончику. Её мо-тало по всему проходу, от одной стойке к другой, а в итоге, в конце концов, на вилах ос-тался висеть лишь небольшой желтый пучок. Зато весь проход был усыпан соломой, ко-торая умудрилась повиснуть даже на тонких перегородках загона. Но это было уже давно, за это время Ника научилась носить на вилах вороха сена и соломы, поэтому не стоит, ве-роятно, уже смущаться и стыдится того, что можно просто отнести в разряд смешных не-лепостей. Теперь она ко всему привыкла. Даже к тяжелому труду!

И ранний утренний подъем уже не ей в тягость. Самое тяжелое и неприятное, как ка-залось Нике, это была дорога на ферму, что расположилась далеко от деревни, километра два, и шла через лес. Проходя через лес, Ника каждый раз со страхом вглядывалась в ог-ромные темные силуэты мохнатых елей, стоящих плотной стеной по обе стороны дороги. Она понимала, что страхи её необоснованны, и даже по детски глупы и наивны, но оз-ноб покрывал ледяной коркой её тело, страх рождал дрожь в коленях, и безумное ощу-щение собственной ничтожности перед природой. И чувство одиночества тогда вполза-ло в её душу, и хотелось спрятаться от него под одной из этих мохнатых елей, что вно-сили сумятицу в её душу. Спрятаться, закрыть глаза и сидеть там тихо — тихо, обманы-вая природу, обманывая себя, обманывая всех…

Ферма была большая. Телятник тоже занимал немалую площадь. Со временем, Ни-ка с удивлением узнала, что их ферма является одной из лучших в районе, и коллек-тив здесь работает самый дружный и слаженный. Довольно быстро, Ника поняла прин-цип своей бесхитростной работы. Так вскоре ей уже казалось, что теперь она ни за что не смогла бы жить без этих милых добродушных мордашек, огромных глаз, и ласко-вых теплых носов новорожденных телят, что постоянно тыкались ей в руки, в поисках, видимо, чего-то вкусненького, или самой обычной ласки.

Иногда, не занятую работой Нику, посещали довольно странные мысли. Она представ-ляла себя хозяйкой огромного стада телят. И какой масти только не было в её огромном стаде: и белые и черные, и с желтыми пятнами по бокам, и с черными…

Потом она думала, что пора заводить корову, бычка на мясо, курей… Да, очень странные мысли и видения! Никогда в жизни она не подумала бы, что когда-то ей придется стать телятницей и работать на ферме. Если бы это ей сказали раньше, она, наверное, хохотала бы как сумасшедшая, представляя себя в роли колхозницы. Но теперь она работает на ферме, и почти довольна! Да, она довольна всем! И работой, и жильем, и детьми. Довольна всем, кроме семейной жизни. С каждым днём Анатолий приходит домой всё реже и реже. А если и появляется, то пьяный, весь грязный и помятый, словно он спал в своей одежде прямо на земле. Он виновато хлопал глазами, молчал, затем шёл мыться, быстро кушал, затем садился рядом с детьми и непонимающими глазами смотрел в тет-ради. Но вскоре видимо уставал, и шатаясь, шел в соседнюю комнату, где не раздеваясь, падал на постеленный в углу матрас, и тут-же моментально засыпал.

— Что происходит с ним? С нами? Неужели это всё так серьёзно? — думала каждый раз Ника, шагая по дороге на ферму.

В очередной раз Толик был в "ночной смене", и, не дождавшись его за целый день, Ни-ка ушла на работу, оставив на столе записку, в которой просила не уходить, дождать-ся её…

— Когда же он очнётся и поймёт, что так нельзя жить!

Каждый раз, увидев утром, на планерке довольное лицо Катерины, её красивые гла-за, прищуренные насмешливо, у Ники больно сжималось сердце, и стоило больших уси-лий отогнать от себя слёзы. Каждый раз Ника говорила сама себе:

— Вот сейчас я поговорю с ней! Сейчас! Я скажу, что — бы она оставила Толика в по-кое, ради детей, ради него самого, или… пусть забирает его, но приведёт в порядок, в че-ловека. Что — бы он бросил пить, что — бы он стал тем мужчиной, которого все любили и уважали…

— Любили и уважали…любили и уважали… — молоточком стучало в её голове, до тех пор, пока она не переступала порог телятника.

ГЛАВА24.

Толик сегодня опять не ночевал дома. Нике стыдно было смотреть детям в глаза, ко-торые уже ни о чем не спрашивают, а лишь с тревогой смотрят на неё. Нет, чаша терпе-ния, в конце концов, должна излиться той горечью, что накопилась за многие дни ожи-дания…

Каждый раз Ника настраивала себя на разговор с Катериной, каждый момент казал-ся ей решающим, но почему-то в течение дня не удавалось найти Катерину, или кто-то мешал, или ещё что-то вдруг заставляло сжиматься сердце и молча проходить мимо этой красивой женщины, в глазах которой Ника видела вызов. И тогда она работала с остер-венением, с жадной торопливостью, что даже её наставница, пожилая и умудрённая жизнью женщина, останавливала Нику:

— Ну ладно, хватит уже, хватит надрываться! Всех дел не переделаешь! Охолонись…

И Ника, тогда как — бы приходила в себя, виновато опуская голову, не смея взглянуть пожилой женщине в глаза, боясь показать ей свою боль. Она гнала от себя эту боль, ко-торая, утихнув на мгновение, опять возвращалась вместе с теми вопросами, ответа на которые так мучительно искала Ника.

Любила ли она достаточно своего мужа, что бы вот так легко, он мог отказаться от вось-ми лет жизни, прожитой вместе? И самое главное, от сына, которого он просто обожал, и про которого сейчас вспоминал лишь в те редкие минуты, когда бывал трезв. Именно сы-ну он посвящал это время…

Она понимала его! Ещё бы! Она знала Толика как никто другой! И знала, что сейчас Толик, это не он, её прежний муж, а другой, совершенно другой человек, которого затя-гивает порочная страсть всё дальше в пропасть.

— Остановись! Ты же не выдержишь! — кричало её сердце, когда Ника опять видела мужа едва стоящего на ногах.

Но она лишь молча раздевала его и укладывала спать. Она знала, с ним сейчас беспо-лезно о чём- либо говорить.