Л. Астахова - На этом берегу

Он открыл глаза, резко проснувшись, и приподнялся на локте. Риан откинул свой край одеяла, попав прямо ему на лоб. Бормоча что-то во сне, друг улыбался. Гилду было досадно, что прервался такой сон, но все же он прислушался. Не прекращая что-то шептать, Риан вновь блаженно улыбнулся:

— Лита, пожалуйста, еще немного, тебе ведь тоже хорошо… — далее его голос сорвался, и губы шевелились уже неслышно.

Гилд еле сдержал смех. "Ну что же, может тебя повезет в этом больше!" Подумал он, и тихо лег, стараясь не разбудить друга, но тот уже зашевелился, ресницы дрогнули, почуяв чужой взгляд, и Риан открыл глаза.

Гилд ухмыльнулся одними уголками губ, в землянке было темно, но Риан почувствовал и это.

— Я что-то говорил? — чуть хрипло спросил он.

— Совсем немного, ерунда. Спи, может, еще увидишь… — Риан улыбнулся шире.

Но Гилд вовсе не торопился погрузиться в приятные видения. Он внимательно вглядывался в лицо друга, пытаясь угадать причину его полуночного веселья.

— А что ты так радуешься? Не спится или в твои сны кто-то заходил без спросу?

— Та же гостья, что и к тебе.

Гилд откровенно наслаждался растерянностью сородича, который сначала слегка смутился, а потом ответил точно такой же заговорщической усмешкой. Мужская солидарность, вещь великая и неистребимая.

— Что сделаешь, — проворчал Риан. — если Лита в этих краях единственная по-настоящему красивая девушка, на которой задерживается взгляд. На всех остальных смотреть без жалости невозможно, хоть на молодых, хоть на старых. Что мы с тобой — не мужчины, что ли?

Лита пришла к ним в сон сама. Ступая босыми ногами по теплой траве, золотая от солнца, нежная и открытая, как в день своего рождения. Это была и деревенская травница, и Лорилин, и все женщины, с кем доводилось делить любовь Риану. Совершенная и воплощенная, как богиня. И губы её были слаще меда, и кожа пахла клевером, а волосы полынью и мятой. Как было устоять против такой? Как не шагнуть навстречу в жаркие, жадные объятья? Конечно, Риан знал, что это сон, красивый и, после тысячи тысяч кошмаров, полных страха, крови и смерти, такой приятный. Но тело под пальцами было таким податливым, а глаза у сна были такими ясными и молящими, что сил прогнать видение у альва не нашлось.

Чего только не измыслили про альвов люди, об их жизни, нравах и брачных обычаях. Можно и впрямь было подумать, что альв не существо из плоти и крови, а диковинное создание, способное лишь на мелкие пакости да танцы при полной луне. И не знают, дескать, альвы ни сыновьей почтительности, ни нежной страсти влюбленного, ни родительских чувств. От того, что нелюди, не иначе. Минувшая встреча растревожила и Риана, и Гилда, заставив желать красивую женщину, и напомнив тот непреложный факт, что слишком долго жили они в одиночестве, не ведая ни заботы, ни ласки, ни любви. А ведь даже дикое животное порой жаждет общения с себе подобным, и не может все время быть наедине с собой. В мир снова пришла весна, время перерождений и пробуждений, когда быстрее текут реки и кровь по жилам, жарче светит солнце, и все сущее тянется к любви и свету, чтобы продолжить себя, чтобы не разорвался вечный и бесконечный круг жизни. Так чего же удивляться, что двум мужчинам, отверженным и одиноким, так отчаянно хотелось испытать радость в объятиях девушки?

— Давай спать, друг мой, — улыбнулся в темноте Риан. — Пусть у нас отняли всё, но у нас еще остались память и сны. Туда, к счастью, ходу нет никому.

— Мне этого не надо… — упрямо прошептал Гилд.

Он закрыл глаза, продолжая вести сам с собой незримый диалог. Он был уверен, что понять его не сможет никто, даже Риан с которым, казалось, можно говорить обо всем. Слишком противоречивыми были его чувства, чтобы их можно было хоть кому-то объяснить. В отличие от друга вспоминать Гилду было совершенно нечего, его личная жизнь представляла белый лист, а потому воображение рисовало на нем самые причудливые узоры, все суждения и мечты его носили чисто умозрительный характер, не имея подчас ничего общего с реальностью. Однако он слишком долго жил на этом свете, чтобы не понимать обычных вещей, и не отдавать себе отчета в том, что происходит, а потому под сомкнутыми веками рождались странные образы, а внутренний голос убаюкивал и утешал, унося его слишком далеко. Сон приходил медленно, пробиваясь сквозь незримую пелену. Он окутывал дурманящим туманом и сулил исполнение несбыточного. Пусть во сне, но Гилд был счастлив, он находился в своем мире, где никто ему не мешал.

Утро выдалось холодным и серым, хотя небо было свободно от туч, но сплошная серая мгла заслонила солнце плотной завесой. Вставать не хотелось, и оба альва, вопреки собственным привычкам, долго лежали на постели, вполголоса переговариваясь между собой. Разговор шел неспешный, переходя с одного на другой. Собственно, им даже слов было не нужно, они служили лишь фоном, причиной, по которой можно было не спать, но и не вставать. Дремота и лень витали в землянке. Наконец, чувство долга взяло все же верх, и Риан сказал:

— Знаешь, давай прогуляемся в горы. Там, в низовьях, ручей выносит из скальных пород кусочки оловянной руды, если мы соберем их, то в следующий раз, как пойдем в деревню, продадим кузнецу.

Идея Гилду понравилась. Во-первых, можно было куда-то пройтись, а во-вторых, появлялся какой-то смысл у начавшегося уже дня.

— Если получится, дойдем до источника с горячей водой. — Заверил Риан. — Там искупаемся, а то воду греть неохота, а помыться надо.

Интерес к походу у Гилда еще больше возрос, искупаться очень хотелось, а вода в реке была еще слишком холодной.

— Отлично! Пошли.

Он даже сел на кровати и потянулся за своей одеждой. Мир сегодня решительно нравился ему.

Поели и собрались быстро, и вот тропа уже вела их по лесу, петляя меж холмов, а впереди уже маячили утесы. Солнце так и не показалось, было прохладно, а потому легко идти. Путь сам ложился под ноги, и очень скоро они вышли к ручью. Он брал начало в толще скал, и весело скакал по камням среди деревьев, образуя то тут, то там серебристые водовороты.

Оставив мешок и мечи на полянке, парни, вооружившись примитивным лотком из кожи, натянутой на раму, занялись мытьем руды. Чуть выше по течению вода образовала небольшую мелкую заводь, там Риан решил попытать старательскую удачу.

— Слишком долго в воде не постоишь, — пожаловался он, когда заходил в воду. — Давай хоть посмотрим, каким будет улов.

Мытье руды показалось Гилду довольно увлекательным занятием, но не слишком приятным. Стоя почти по колено в воде и согнувшись, приходилось зачерпывать со дна все то, что нес ручей, и долго промывать содержимое, до тех пор, пока на дне не оставались буроватые, бугристые кусочки. Ведь, в сущности, не важно, что ты ищешь, олово или злато, главное увлечение и азарт. Да и место оказалось удачное. Вылавливая все новые и новые кусочки руды, эльфы всматривались в лоток и как дети радовались каждой новой находке. Ветер играл в вышине, над горами, ручей пел, а серый, чуть влажный воздух, делал мир нереальным, создавая ощущение кажущегося покоя. Может быть, именно поэтому друзья не заметили четырех всадников, спускающихся по тропе, спрятанной к тому же за кустами орешника.