Эд Гринвуд - Утраченный трон

Еще один Дваер!

Тот, кто его держал, вышел из тени вперед, и последнее, что увидел Хоукрил, тщетно силясь рассмотреть лицо этого человека, был подлетающий невысоко в воздух камень, который внезапно вспыхнул ослепительным светом.

Дваер снова запульсировал после того, как лицо латника обмякло, а трепещущие летучие мыши судорожно замерли в воздухе, а потом бездыханными рухнули на пол. Человек, держащий Камень, внимательно оглядел всех мертвых и бесчувственных, которые еще цеплялись за жизнь, и улыбнулся.

Он сделал еще один шаг вперед, при помощи Камня уничтожил вокруг себя наведенные колдовством тени и протянул руку вниз, чтобы взять то, к чему стремился.

— Индерос Громовая Арфа, — весело представился он бесчувственной Четверке, — к вашим услугам… но в основном, должен признать, к своим собственным.

Остров Плывущей Пены оказался интересным местом. Некоторые из его тайных ходов, забитые пылью, паутиной и дохлыми пауками, явно были заброшены. Другие использовались слугами, позволяя им сократить путь между обеденными залами и кухнями. Бархатная Лапа застыл в самом темном углу, превратившись в камень с глазами, и наблюдал за дворцовой суетой вокруг.

Тут было множество поваров, посыльных и горничных, но всего горстка стражников, и никто из них не стоял в карауле. Король, по-видимому, не обзавелся ни советником, ни управляющим, ни военачальником — и дворец никто не защищал. Если бы всех придворных, суетящихся вокруг тронного зала, выгнали с острова, то владыка Аглирты остался бы с меньшим количеством слуг, чем имеет любой богатый купец, не говоря уже о баронах. Большая часть помещений дворца была темной и пыльной, и даже не все комнаты вокруг тронного зала использовались.

Лустус по прозвищу Бархатная Лапа, давно уже сбросивший свою улыбающуюся маску и теперь, как обычно, задумчиво хмурый, бродил по дворцу до тех пор, пока в конце концов не обнаружил королевскую спальню. Она тоже никем не охранялась, если не считать присутствия молодой девушки, ставящей в вазы свежие цветы и собирающей опавшие лепестки прежних. Невероятно!

Там даже был неохраняемый проход, ведущий из зала приемов, возле главной лестницы, в гардеробную при королевской спальне!

Изумленно качая головой, Бархатная Лапа пересек эту комнату, обогнул большое дерево в горшке и прикоснулся пальцами к панели из полированного мрамора более светлого оттенка, чем окружающие плитки.

«Если бы я был настолько глуп, чтобы трубить повсюду о том, что я построил потайной ход, я бы именно так пометил дверь…»

Легкими прикосновениями он нащупал замок, и панель беззвучно углубилась в стену. Гм-м… ею, судя по всему, недавно пользовались.

Этот проход должен вести прямо к тронному залу, а оттуда, несомненно, к личной лестнице короля. Очевидно, бароны Серебряное Древо, которые прежде владели этим замком, никого не боялись и не слишком обременяли себя охраной. Если, разумеется, россказни о «живом замке», который следит за непрошеными гостями и сам наносит им удар, не были правдой.

Бархатная Лапа секунду постоял, прислушиваясь к полной тишине, а затем двинулся дальше. Он не был удивлен тем, что обнаружил у своих ног в переходе, но приглушенный звук быстрых шагов в темноте, вдали, заставил его отступить назад, в зал приемов. Он оставил панель открытой и поспешно снова превратился в терпеливую статую за ближайшей драпировкой.

Боги явно улыбнулись ему: какой-то шпион до него уже прорезал ткань! Бархатная Лапа наблюдал в щель, как король Сноусар, с мечом в руке, вдруг остановился у двери в коридор и уставился на тело, лежащее в луже собственной крови.

Свет из зала для приемов освещал и короля, и мертвеца: то был тот самый распорядитель, которого Сноусар послал следить за придворным — приверженцем Змеи.

Когда Келграэль Сноусар взял в ладони и приподнял голову покойника с широко открытыми безжизненными глазами, летучая мышь взлетела со своего высокого насеста на одной из портьер и умчалась прочь.

Бархатная Лапа смотрел ей вслед с сильно бьющимся сердцем. Летучие мыши не летают средь бела дня. Это… неправильно.

Секунду спустя он чуть не выдал себя, едва удержавшись от возгласа. Поверхность колонны у стены рядом с королем бесшумно заколыхалась под воздействием магии, и в глубине камня возникли два глаза, которые смотрели на короля с холодной, неприязненной насмешкой. Лицо, на котором они находились, появилось всего на мгновение, и Бархатная Лапа почувствовал, как его охватила ледяная дрожь ужаса во второй раз в течение нескольких минут. Разве Повелитель Заклинаний Серебряного Древа не умер?

Очевидно, нет. Убийца продолжал прятаться за драпировками, зная, что маг в колонне, славившийся в Долине своей жестокостью, не мог подозревать о его присутствии. Но тут еще одна панель в стене, немного дальше, бесшумно скользнула в сторону, и выглянуло еще одно лицо. Оно принадлежало бородатому мужчине с ярко-зелеными глазами, одетому в покрытый пятнами дорожный кожаный костюм, и пока Бархатная Лапа глазел на него, черты его лица начали оплывать, словно воск догорающей свечки.

Король Сноусар ничего этого не заметил. Он смотрел вниз, на свой обнаженный меч, клинок которого рассыпался в хлопья, и эти хлопья, прикоснувшись к полу, с тихим шорохом превращались в пыль.

Из того места, где пыль коснулась плит пола, поднялся дымок и потянулся прочь, по темному коридору, которым воспользовался король. Келграэль Сноусар приподнял в руке бесполезную рукоять, посмотрел, как улетают последние струйки дыма, словно торопясь убраться из дворца и с острова, и пробормотал:

— Все так быстро выходит из строя — и из-за сущих пустяков! Нет, надо что-то делать, иначе Аглирта обречена. Можно подумать, некому противостоять Змее!

В ГРОБНИЦЕ было холодно и сыро, пахло землей и плесенью. Древний склеп, вытесанный прямо в скалистом склоне холма, тянулся вглубь, в беспросветный мрак, на неизвестное расстояние. Дневной свет проникал в арку без дверей, но освещал лишь скамьи для молитв и простую каменную плиту, куда клали покойников, когда священники пели над ними отходную молитву, хотя усопшие их слышать не могли.

Человек, стоящий в дверном проеме, подозрительно оглядывал помещение. Он был упитан, щегольски одет, но никто никогда не считал его жирным или глупым. По некоторым признакам он определил, что служители Змеи недавно использовали гигантский камень в качестве алтаря для своих ритуалов, в которых были задействованы змеи, свечи и кровь. Он уже видел мельком такой ритуал, из окна, в таком месте, где ни один уважающий себя наместник не захотел бы быть замеченным. Обнаженные женщины лежали на спине, а по их телам ползали змеи под пение раскачивающихся мужчин в капюшонах. Идиоты. Нет, опасные идиоты.