Олеся Андреева - Люди без Планеты

Казалось, земля переняла все свойства бумаги, готовая прорваться в любой момент. Треск и скрежет камней затопил уши, которые бесполезно было закрывать руками. Комнату залил мигающий свет и высокий прерывающийся звук, который мог быть только сигнализацией. В движение пришли все капсулы. Сами они поднялись над полом на метр, крышки тихо закрывались. Все двери открылись, мы кинулись из хранилища, чтобы успеть к месту перехода, которое специально для нас 'олимпиец' оставил активным. Но тут же столкнулись лицом к лицу со служащими фермы. Их недоумение от встречи с нами было не сравнимо с нашей досадой. Но это не отразилось на слаженности их действий. Они, к великому сожалению, не были столь неповоротливы, как предыдущий. Нас тут же обезвредили.

Я так и не поняла, что это было, инъекция или удар током.

Просыпалась медленно, как будто прорывалась сквозь слои ваты. Казалось, что сознание уже очнулось, но только дело доходило до открытия век, как я понимала, что все еще сплю. Это мучительное состояние длилось часами, нагоняя на меня ужас. В холодном поту, испуганная я с воплем вскочила. Но тут же повалилась назад на твердое ложе, пристегнутая ремнями по рукам и ногам. Тут же вспомнила все, что случилось, и не удержалась от жалостливого стона. Бешеными глазами я озиралась по сторонам, прикусив губы, что бы не взвыть. Наткнувшись на взгляд Насти, я боялась встретить упрек. Это было бы справедливо. Но она, как и я, не выражала ничего, кроме страха.

И тут на меня навалилась вся безнадежность положения. Это был тупик, теперь-то уже никто не появиться, чтобы спасти нас. Мы дошли до последней точки.

Так почему же мы еще соображаем?

И где Маша?

Очередной скачек земли напомнил мне, что я связана. Это должно было беспокоить меня меньше всего, но что за неполадки с погодой? От этих трясок вся небольшая палата ходила ходуном. И полный римпвиец, направляющийся к нам, проявлялась все чудеса воздушной гимнастики, чтобы предстать пред наши мутные очи.

— Добрый день, друзья мои! — Я впервые видела на Римпве кого-то столь отличающегося во внешности от остальных римпвийца. Он был невысок, тучен, лысина его блестела в свете холодных ламп, как покрытая инеем. Средь морщинок на нас смотрели улыбающиеся темные глазки. Мне даже в голову пришла кошмарная мысль, что это мог быть человек. — Имя мое Бакх. И я с великодушием приветствую вас в моей скромной обители, головном Центре Стабилизации Римпвы! — Он развел пухлыми руками в стороны, как радушный хозяин инквизиторской пыточной, оснащенной по всем правилам, нормам и положениям. Я сглотнула. — О, не бойтесь друзья мои! Никакой боли! И вам, как последним полноценным представителям планеты Земля, моим землякам, у меня полный почет. Сентиментальным меня заставила быть гибель родной планеты. Впрочем, жизнь на Земле у меня явно не задалась.

Что за чушь он нес? Он землянин? Как мог человек помогать римпвийцам во всем этом? Но, похоже, Бакх получал от своей должности настоящее удовольствие. Он придвинул кресло на колесах от стола к кушеткам, на которых лежали мы.

— Да, моя работа — это дело моей жизни. Наконец-то я занимаюсь чем-то значительным.

Мы смотрели на человека бешеными глазами. Определенно, он должен был состоять на учете в психиатрической больнице. За выявлением его отклонений далеко ходить не приходилось.

— Где моя дочь? — Сдавленно прошептал Сергей, сдерживая крик.

Лучше бы он этого не делал. Приятное удивление отразилось на лице инквизитора.

— Есть еще и дочь? — Протянул он довольно. — Сколько лет? Судя по вашему возрасту, должна быть молода.

Сергей понял, что сдал свою дочь этому извращенцу. Теперь было самое время молить о том, чтобы она осталась с 'олимпийцем', чем появилась бы здесь, став почетным донором Римпвы. Пусть это и означало, что дочь он свою больше не увидит.

— Что замолчали? Продолжайте повествование про вашу дочурку! Ну, не хотите, как хотите, ваше право. — Он махнул рукой. — Но не думаете же вы, что ваше молчание отговорит меня от поисков аппетитной девочки.

Неудивительно, что этот больной сработался с Ортоном. Он собирался залиться очередной витиеватой речью, но землетрясение напомнило о себе. С потолка посыпалась пыль и каменная крошка. Если бы не ремни, я бы точно свалилась с койки. Но и руки себе едва не оторвала, подскочив в воздух. Больно было и приземляться на ее твердую поверхность. Толстяк вскочил, ища за чтобы ухватиться. Но в палате были лишь легкоперевозимые предметы. И они не смогли бы удержать Бакха, что лично меня очень радовало. Если уж я лично не могу отомстить ему за все, то пусть хотя бы Римпва отыграется на нем. Но вскоре и мне стало не до злорадства. Ситуация явно ухудшалась. И не только мы трое не понимали, что происходит. Беспокойство показалось и на лице Бакха.

— Что там у них происходит? — Вскрикнул он раздраженно.

Наступило затишье, и тут же в палату вбежал еще один человек. Их, как оказалось, не ферме было не мало. Что это, работа здесь такой своеобразный выкуп собственной жизни? Но ответа на вопрос я так никогда и не узнала, потому что ужас на лице Бакха от донесенной ему информации, не сулил ничего хорошего. Он тут же подтвердил это своим приказом:

— Ох, не вовремя все это. Этих свежих тоже готовьте. Планете нужна хорошая кровь.

Он больше не взглянул на нас. Комнату заполнили люди. Самые настоящие земляне, непохожие ни друг на друга, ни на римпвийцев. На все наши попытки воззвать к их совести, а далее приступы гнева, эти люди никак не реагировали.

Я посмотрела на моих друзей. 'Простите меня', — прошептала я. Сергей через силу улыбнулся, его подбородок дрогнул: 'Пусть они только Машу не найдут!' Настя была не столь спокойна, злоба горела в ее глазах:

— Жаль, что мы не успели. — Кивнула она, с храбростью или смирением готовая принять грядущие события. — Не могли же мы оставить тебя здесь одну.

А потом ее прорвало. Никогда я не слышала подобной ругани от нее. Но она так напомнила Руслана. И те недолгие три месяца, что мы спокойно прожили в лагере. Последние счастливые воспоминания потекли из памяти. Так все бессмысленно заканчивалось.

Слезы ручьями потекли по моим щекам.

Я не знаю, что они нам вкололи, но тело совершенно не слушалось. Хотя я внутри кричала от ужаса. Неприятное прикосновение металла к коже, шорох моих падающих на пол волос, едва слышный треск кожи, протыкаемый иглой. Крышка капсулы закрылась. Последней мыслью моей было сожаление и облегчение, что планета все же взорвется и разлетится эта ферма на куски.

— Оставьте нас! — Командный тон Ромо пробил стену моего бессознательного.

Двое римпвийцев, отвечающих за работу Центра, закрыли за собой дверь. Ромо сел напротив меня, улыбаясь. Я открыл глаза, мысленно прощупывая свое тело. Оно отозвалось готовностью действовать, полное сил. Сев, не ощутил головокружения и любых других признаков нестабильности. Организм и планета приняли энергию с энтузиазмом и облегчением, не смотря на ее происхождение.