Джон Толкин - Хоббит или туда и обратно

Когда волшебник закончил тем, что орлы принесли их к Скели, солнце зашло за Мглистые горы и по саду протянулись длинные тени.

– Славный рассказ! — промолвил Беорн. — Давненько я такого не слышал. Если бы все бродяги так складно говорили, их бы ждал у меня более радушный прием. Даже если ты выдумал все от начала и до конца, ты все равно заслужил ужин. Давайте к столу!

– Да, пожалуйста, — сказали гости. — Спасибо большое!

В доме было уже совсем темно. Беорн хлопнул в ладоши — вбежали четыре прекрасных белых пони и несколько серых поджарых псов. Беорн обратился к ним на странном языке, сходном больше со звуками, которые издают звери, нежели с человеческой речью. Они снова вышли и вернулись, неся в зубах факелы, которые зажгли от огня в очаге и воткнули в низкие скобы на столбах.

Эти псы умели при желании ходить на задних лапах и нести поноску в передних. Они быстро притащили от стены козлы и доски и установили их возле огня.

Тут раздалось «бээ-бээ», и вошли три снежно-белых овцы под предводительством огромного смоляно-черного барана. Одна овца несла белую скатерть, вышитую по углам фигурками зверей; остальные, на широких спинах — большие черные подносы с мисками, тарелками, ножами и деревянными ложками. Собаки взяли подносы и быстро поставили на стол, такой низкий, что даже Бильбо было удобно за ним сидеть. Рядом пони установили две низкие плетеные скамейки на толстых деревянных ножках и такое же большое черное кресло, в которое сел Беорн (вытянув под стол длинные ноги). Других сидений в доме не было — наверное, Беорн нарочно сделал их пониже для удобства поразительных зверей, которые ему прислуживали. Как же гномы? О них тоже не забыли. Другие пони вкатили большие чурбаны, гладко обтесанные и невысокие, так что и Бильбо забрался на свой без труда. Вскоре все уже сидели за столом. Много лет дом Беорна не видел подобного сборища.

Так они не ужинали (или не обедали) с тех пор, как покинули Последний Приветный дом на западе и распрощались с Эльрондом. Вокруг подрагивало пламя факелов, мерцал огонь в очаге, на столе горели две красные восковые свечи. За едой Беорн рокочущим басом рассказывали про дикие земли по эту сторону гор, особенно же про сумрачный и гиблый лес, что протянулся далеко на север и юг в дне езды отсюда, преграждая дорогу на восток — страшный лес Мирквуд.

Гномы слушали и кивали бородами. Они знали, что путь через лес — самый трудный и опасный после гор и до того, как друзья приблизятся к логовищу дракона. Отужинав, они тоже принялись рассказывать истории, но Беорн, казалось, дремал и ничего не слышал. Гномы говорили о золоте, серебре и драгоценных каменьях, о кузнечном и золотых дел мастерстве… Беорна это не занимало: золота и серебра у него в доме не водилось, да и вообще из металла — только ножи.

Гости долго сидели за столом и пили мед из деревянных чаш. Снаружи сгустилась ночь. Подбросили еще поленьев, факелы погасили, а они все сидели в дрожащих отблесках очага, а за спиной высились деревянные столбы, черные, как деревья в лесу… Волшебство ли тому причиной или что другое, но Бильбо послышался шелест веток в стропилах и уханье сов. Вскоре хоббит уже клевал носом. Голоса звучали все глуше, и вдруг он резко проснулся.

Дверь заскрипела и хлопнула. Беорн вышел. Гномы, скрестив ноги, сидели вокруг очага. Они запели. Строки звучали примерно так, только их было гораздо больше, и пели долго.

У Бильбо снова начали слипаться глаза. Внезапно Гандальф поднялся.

– Нам пора спать. Нам, но не Беорну. В его доме мы можем ночевать спокойно, однако помните, что он сказал, уходя: «До рассвета из дома ни ногой, или пеняйте на себя!».

Бильбо увидел, что им уже постелили у стены, на возвышении между столбов. Для него приготовили соломенный тюфячок и шерстяные одеяла. Он с удовольствием укрылся, несмотря на лето. Очаг почти прогорел. Бильбо заснул. Ночью он проснулся; в очаге потрескивали последние уголья, Гандальф и гномы ровно дышали во сне, полная луна смотрела сквозь дыру в потолке, заливая помещение белым светом.

Кто-то ревел снаружи, и казалось, что какой-то большой зверь возится у крыльца. Бильбо гадал, кто это, не Беорн ли в медвежьем обличье, и не съест ли он их всех. Хоббит с головой спрятался под одеяло и снова заснул, невзирая на свои страхи.

Проснулся он поздно утром. Один из гномов споткнулся об него, не заметив, и скатился с возвышения на пол. Это был Бофур, и он еще продолжал ворчать, когда Бильбо открыл глаза.

– Вставай, лежебока, — сказал гном. — А то завтрака не достанется.

Бильбо подскочил.

– Завтрак! Где завтрак?

– По большей части внутри нас, — отвечали другие гномы, — но кой-какие остатки на веранде. Мы ищем Беорна с тех пор, как взошло солнце; его нет, хотя завтрак, когда мы встали, был уже на столе.

– А где Гандальф? — спросил Бильбо, торопливо направляясь к веранде.

– О! где-то гуляет, — ответил гном.

Однако волшебник появился только под вечер. Он вошел, когда хоббит и гномы сидели за ужином, а чудесные звери им прислуживали, как вчера за обедом. Беорн не объявлялся и не давал о себе знать со вчерашнего вечера; все недоумевали.

– Где наш хозяин, и где ты сам пропадал весь день? — закричали они хором.

– По одному вопросу за раз — и не на пустой желудок. У меня с утра крошки во рту не было.

Наконец Гандальф отодвинул миску и кружку: он съел две буханки хлеба (густо намазанного маслом, медом и топлеными сливками) и выпил не меньше кварты меда, а потом достал трубку.

– Отвечу сначала на второй вопрос… Но, батюшки, как же здесь хорошо пускать кольца!

И долгое время от него ничего нельзя было добиться, потому что он пускал кольца вокруг столбов, менял их форму и цвет и заставлял играть в салки под потолком. Странно же они, наверное, выглядели снаружи, когда выпрыгивали в воздух одно за другим, зеленые, синие, красные, серебристо-серые, желтые, белые, большие, маленькие; маленькие проскакивали в большие, складывались в восьмерки и уносились прочь, словная стая птиц.