Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно (пер. В. Маториной)

В норе в склоне холма жил да был Хоббит. Бывают норы неуютные, грязные, мокрые, в которых полно червей и пахнет сыростью; бывают сухие, вырытые в песке, но голые, в них не на чем сидеть и нечего есть. Это же была настоящая хоббичья норка, а хоббичья нора означает прежде всего уют.

Дверь норы была совершенно круглая, как иллюминатор, крашенная в зеленый цвет, с блестящей желтой медной ручкой точно посередине. Длинный ход за дверью, напоминавший штольню круглого сечения, очень удобен, совсем не закопчен, с деревянными панелями и плиточным полом, утепленным ковриками. Там были стулья из полированного дерева и множество вешалок и крючков для шляп и пальто — хоббит любил гостей. Ход штольни вился довольно далеко, хоть и не прямо в склон холма, который все в округе называли Круча, и из него открывалось множество маленьких круглых дверок в обе стороны. Хоббиты не признавали верхних этажей: все спальни, ванные, чуланы, кладовые для продуктов (а их было много), гардеробные (у этого хоббита имелись целые комнаты специально для одежды), кухня, столовая — все были на одном этаже и выходили в один коридор. Лучшие комнаты располагались слева (если смотреть от входа) и только в них были окна, глубоко посаженные круглые окна, выходящие в сад. Кроме сада из окон были видны долины и пастбища, полого спускающиеся с Кручи к Реке.

Наш хоббит был очень зажиточным и носил фамилию Торбинс. Торбинсы жили на Круче и вокруг нее с незапамятных времен, все их считали весьма порядочными и уважаемыми не только за то, что многие из них были богаты, но и за то, что с ними никогда ничего не случалось, они не пускались в приключения и не делали ничего неожиданного. Что любой Торбинс мог подумать и сказать по любому поводу, было настолько очевидно, что можно было не спрашивать.

Эта история расскажет, какое приключение случилось с одним из Торбинсов, и как он стал делать и говорить совершенно неожиданные вещи. Может быть, он потерял уважение соседей, но зато приобрел… ладно, сами увидите в конце, приобрел он что-нибудь или нет.

Мама нашего хоббита… — да, а кто такой хоббит? Наверное, в наше время это следует объяснить, потому что хоббиты стали редки и избегают встреч с громадинами, как они называют нас, людей. Они мелкорослы — нам примерно по пояс, даже меньше, чем бородатые гномы. Хоббиты — безбородые. Они совсем или почти не умеют колдовать, и из колдовства знают только мелкие каждодневные трюки, например, как быстро и тихо исчезнуть, когда огромный тупица, вроде нас с тобой, неуклюже топает, как слон, где-то рядом (а этот топот хоббиты слышат за милю). У них обычно круглые животики, они вообше склонны к полноте. Одеваются они во все яркое (чаще всего в зеленое и желтое), обуви не носят, потому что у них на подошве естественная толстая кожа, а ноги обрастают густой бурой шерсткой, похожей на кудрявые волосы на голове; у них длинные ловкие коричневые пальцы, добродушные лица и глубокий сочный смех (особенно охотно они смеются после обеда, а обедают по два раза в день, если повезет). Ну, пожалуй, на первый случай, чтобы иметь о них представление, хватит.

Так вот, как я уже говорил, мама этого хоббита — Бильбо Торбинса — была легендарная Беладонна Тук, одна из трех знаменитых дочерей Старого Тука, вождя клана хоббитов, живших за Рекой. Так хоббиты называли ручей, журчавший под Кручей. В других хоббитских семьях поговаривали, что давным-давно один из предков Тука взял себе жену из эльфов. Это, конечно, вздор, но в Туках явно проглядывало что-то не совсем хоббичье, и время от времени кто-нибудь из них срывался за приключениями. Они исчезали тайно, и семья тщательно это скрывала, но все равно, Туки не пользовались таким уважением, как Торбинсы, хотя, несомненно, были богаче.

Правда, с тех пор как Беладонна Тук вышла замуж за господина Бонго Торбинса, никаких приключений у нее вроде не было. Бонго, отец Бильбо, выкопал и обставил для нее (и частично на ее средства) роскошную хоббичью нору, лучше которой не было ни под Кручей, ни за Кручей, ни за Рекой, и в ней они вместе прожили до конца жизни. Однако, вполне возможно, что ее единственный сын Бильбо, который внешне был точной копией своего солидного и любившего комфорт папаши и вел себя поначалу точно так же, получил в наследство от Туков некоторую странность, только и ждавшую случая, чтобы выйти наружу. Случай такой представился, когда Бильбо было 50 лет или около того. К этому времени он уже стал вполне взрослым и жил один в прекрасной хоббичьей норе, построенной его отцом (именно ее я описал вначале). Казалось, что он засел в ней навсегда.

Случилось так, что однажды утром после завтрака, когда все было спокойно (вообще в те времена в мире было больше зелени, меньше шума, хоббитов было много, и они процветали), Бильбо Торбинс стоял у двери, куря деревянную трубку, такую длинную, что она свисала ниже его аккуратно причесанных коленок, и к нему подошел Гэндальф.

Гэндальф! Если бы вы слышали только четверть того, что слышал о нем я (а я слышал малую долю того, что рассказывают), вы бы уже при одном упоминании этого имени приготовились к самому невероятному.

Где он появлялся, там тотчас же прорастали удивительнейшие истории и начинались приключения. В эти края Гэндальф наезжал последний раз уже давным-давно, а точнее, еще при жизни своего друга Старого Тука, и местные хоббиты успели почти забыть, как он выглядит. Он ушел через Кручу за Реку по своим делам, когда все они были хоббитятами. Так что ничего не подозревавший Бильбо в то утро увидел всего лишь старика с тростью, в островерхой синей шляпе, сером плаще до пят, с серебристым шарфом, поверх которого лежала длинная, ниже пояса, белая борода, и в огромных черных сапогах.

— Доброе утро! — сказал Бильбо, не вкладывая в эти слова никакого другого смысла.

Утро действительно было хорошее, ярко светило солнце и трава казалась особенно зеленой. Но Гэндальф посмотрел на него из-под кустистых бровей, свисающих за поля шляпы, такие они были длинные, и спросил:

— Что ты имеешь в виду? Это ты желаешь мне доброго утра или говоришь, что утро доброе независимо от того, хочу я этого или нет; или что тебе хорошо в это утро, или что это — утро, в которое надо быть добрым?

— Все сразу, — сказал Бильбо. — И еще это очень подходящее утро, чтобы выкурить трубочку во дворе. Если у вас есть трубочка, присаживайтесь, отведайте моего табачку. Спешить некуда, впереди — целый день!

И Бильбо сел на лавочку у дверей, закинул ногу на ногу и выпустил красивое колечко сизого дымка. Оно поднялось в воздух и, оставшись целым и круглым, уплыло за Кручу.