Джон Толкиен - Хоббит, или Туда и обратно (пер. В. Маториной)

Представьте себе двенадцать гномов, у каждого на одной руке башня тарелок, бутылка сверху, все chviot из столовой на кухню, посудные башни качаются, вот-вот все разобьется, а между ними суетится несчастный хоббит, взвизгивая от страха за свое добро и бормоча:

— Пожалуйста, будьте осторожнее! Не беспокойтесь! Я бы сам справился!…

В ответ гномы только дружно пели:

Конечно, ничего такого ужасного они не сделали, а все перемыли и убрали с необыкновенной быстротой, Бильбо только вертелся на кухне, едва успевая замечать, куда они все ставят и складывают. Потом все вернулись в столовую, где, положив ноги на каминную решетку, сидел с трубкой Торин и играл с Гэндальфом в интересную игру: Торин выпускал огромные кольца дыма и говорил им, куда плыть, — в каминную трубу, вокруг часов на камине, под стол, под потолок, вдоль стен… — но все равно им не удавалось обогнать маленькие колечки Гэндальфа. Хлоп! — эти маленькие сизые колечки из короткой глиняной трубки протыкали большие кольца Торина, сразу зеленели и возвращались к хозяину. У Гэндальфа над головой уже клубилось зеленоватое облако, и маг в нем имел совсем колдовской и странный вид. Бильбо, который сам любил пускать колечки, замер от восторга и внутренне покраснел, вспомнив как гордился своими вчерашними упражнениями на лавочке во дворе.

— Где же музыка? — произнес Торин. — Несите инструменты!

Кили и Фили побежали к своим мешкам и достали скрипочки; Дори, Нори и Ори вытащили откуда-то из-под курток флейты; Бомбур принес из прихожей барабан; Бифур и Бофур тоже пошли в коридор и принесли кларнеты, которые раньше поставили в угол с тростями;

Двалин и Балин сказали:

— Извините, мы оставили инструменты на пороге!

Торин добавид:

— Принесите и мою тоже!

И они вышли и быстро вернулись с двумя большими виолами размером с них самих и с арфой Торина в зеленом чехле. Это была красивая золотая арфа, и стоило Торину коснуться ее, как зазвучала дивная музыка, такая странная и нежная, что Бильбо сразу забыл обо всем на свете и оказался в своем воображении далеко за Рекой, в туманных краях под незнакомыми лунами, оттуда даже не было видно хоббичью нору в Круче.

Сквозь окошко, выходившее на склон Кручи, в комнату постепенно вползала темнота; огонь в камине вспыхивал и гас, — был апрель, — а они продолжали играть и тень от бороды Гэндальфа моталась по стене… Потом одиниз них неожиданно запел, остальные подхватили песню, гортанную песню гномов, которая поется в глубоких пещерах их древних домов, — вот отрывок из этой песни, если вы сможете представить ее без музыки:

Они пели, а хоббит вдруг почувствовал, как его пронизывает любовь к красивым вещам, изготовленным при помощи ловких рук, мудрости и волшебства, и понял страсть и ревность, живущую в сердцах гномов. В нем проснулось что-то Туковское, ему захотелось пойти посмотреть на великие горы, услышать шум сосен и гром водопадов, исследовать глубинные пещеры и вообще взять меч вместо тросточки. Он выглянул в окно. Над деревьями на черном небе сверкали звезды. Он подумал, что, наверное, так же сверкают гномьи сокровища в темных пещерах. Вдруг над лесом за Рекой в небо взвился язык пламени — там, наверное, жгли костер, — и хоббит представил, как грабители-драконы прилетают на его родную Кручу и сжигают все, что на ней есть…

Небо потемнело, на звезды наплыло облако. Хоббит вздрогнул, встряхнулся и снова стал обыкновенным простоватым Бильбо Торбинсом из Торбы-на-Круче.

Дрожа, Бильбо поднялся со скамеечки. Ему не очень хотелось идти за свечами или лампой, зато очень хотелось пойти в чулан, спрятаться там между бочками с пивом и не выходить, пока все гномы не уйдут.

Но тут музыка и пение смолкли и хоббит скорее почувствовал, чем увидел, как они все смотрят на него из темноты поблескивающими глазами.

— Ты куда? — произнес Торин тоном, показывающим, что он, кажется, догадался о намерениях Бильбо.

— Может быть, сделаем немного светлее? — словно извиняясь, сказал хоббит.

— Мы любим мрак, — ответили гномы. — Темнота нужна для темных дел. До рассвета еще много часов.

— Конечно! — сказал Бильбо и опять сел. От волнения он сел мимо табурета, прямо на каминную решетку, с грохотом уронив совок и щипцы.

— Тише! — сказал Тэндальф. — Пусть говорит Торин!

И Торин начал:

— Обращаюсь к вам, Гэндальф, гномы и господин Торбинс! Мы собрались в доме нашего друга и товарища по конспирации, самого замечательного и предприимчивого хоббита — пусть у него никогда не облысеют коленки! Да здравствуют его вино и пиво!

Он придержал дыхание и сделал паузу, в надежде на вежливую реплику со стороны Бильбо в ответ на свой комплимент, но бедняга Бильбо только растерянно и протестующе шевелил губами, ему совсем не нравилось, что его обозвали «предприимчивым» и «товарищем по конспирации», поэтому Торин продолжил: