Джон Рональд Руэл Толкиен - Хоббит, или Туда и Обратно

Бильбо стоял и смотрел. Ему самому нравилось пускать дым кольцами, и он покраснел, вспомнив, что ещё вчера утром гордился тем колечком, которое улетело за Холм.

— А сейчас — музыку! — велел Торин. — Доставайте инструменты.

Фили и Кили кинулись к своим мешкам и достали по свирели; Дори, Ори и Нори откуда-то из-под курток вытащили флейты; Бомбур приволок из прихожей барабан, а Бифур и Бофур вернулись с кларнетами, оставленными в ящике с тростями. Балин и Двалин со словами: ’’Извините, мы оставили свои в прихожей’’, — куда-то пропали, но вскоре вернулись с двумя виолончелями (величиной с них самих) и чем-то укутанным в зелёную ткань и захваченным по просьбе Торина. Когда ткань сняли, оказалось, что под ней была прекрасная золотая арфа. Торин коснулся её струн, и полилась такая нежная музыка, что Бильбо, позабыв обо всём, мысленно перенёсся в далёкие таинственные страны под нездешними звёздами, которые находились по ту сторону Холма и Водьи.

Сумрак, войдя через окошко с видом на ту сторону Холма, заполнил комнату; огонь в камине тлел, то угасая, то ярко вспыхивая; тень бороды Гэндальфа моталась по стене; карлики всё играли и играли… Внезапно один из них, а потом второй, третий — все запели. Гортанное многоголосье раскатилось под потолком норы, словно карлики пели под сводами своих древних чертогов.

Пока карлики пели, хоббит представлял себе красоту рукотворных сокровищ, созданных мудростью и чарами труда, ярую и ревностную любовь к драгоценностям, живущую в сердцах карликов. Внезапно проснулась туковская половина, и Бильбо захотелось увидеть высокие скалы, услышать скрип сосен и рокот водопадов, посмотреть на пещеры и подержать в руках меч, а не трость. Он выглянул в окошко. Над деревьями раскинулось тёмное небо с мерцающими звёздами, и Бильбо показалось, что так сверкают самоцветы в тёмноте пещер. Вдруг в лесу за Водьей блеснула огненная вспышка: возможно, кто-то разжёг костёр. А хоббиту почудилось, что на Холм опустились грабители-драконы и изрыгают огонь. Бильбо содрогнулся, но тут же вспомнил, что он всего-навсего Бильбо Бэггинс из Сумы, что под Холмом. Но дрожать хоббит не перестал. Бильбо едва сообразил принести свечи. Одновременно ему пришла в голову мысль спрятаться в погребе за бочками с пивом. Неожиданно музыка умолкла, и мерцающие в потёмках глаза карликов уставились на Бильбо.

-Вы куда? — спросил хоббита Торин, будто бы разгадав намерения хоббита.

-За свечами… темно ведь, — пробормотал в ответ Бильбо.

-Темнота в самый раз, — возразили карлики. — Темнота — для тёмных дел. До рассвета ещё далеко.

-Да, конечно, — сказал Бильбо, опускаясь при этом не на табурет, а на каминную решётку, с грохотом роняя при этом кочергу и совок.

-Тише! — рассердился Гэндальф. — Пусть говорит Торин!

-Гэндальф, карлы и господин Бэггинс! — начал Торин. — Мы собрались в доме нашего друга и сотоварища по сговору — славного и дерзновенного хоббита. Да не выпадет шерсть на его ногах, и да славятся его вино и эль!

Торин остановился, чтобы перевести дух и услышать от хоббита слова благодарности. Но от слов «дерзновенный» и «сотоварищ» Бильбо настолько опешил, что у него отнялся язык. Поэтому Торин продолжил.

-Мы собрались, дабы обсудить наши замыслы, средства их исполнения, а также различные способы и уловки. Мы отправляемся в путь задолго до восхода солнца, но некоторым из нас, а то и всем, возвратиться будет не суждено. Последнее не касается нашего друга и советчика — премудрого кудесника Гэндальфа. Великий миг настал. Полагаю, особо говорить о наших делах незачем: цель, стоящая перед нами, ясна всем, кроме Бильбо Бэггинса и, если не ошибусь, Фили и Кили — младших карлов. Поэтому, я объясню, что происходит.

Такова была речь Торина. Он был важным карликом и, если бы ему позволили, он продолжал бы в таком же духе до полного изнеможения. Но большинству присутствующих было известно, о чём он говорил. К тому же Торина грубо прервали: бедный Бильбо при словах «могут не возвратиться» завопил так, будто из туннеля вылетал паровоз. Карлики вскочили с мест, опрокинув стол и стулья. Гэндальф зажёг на конце своего посоха голубоватый огонёк, и все увидели, что хоббит повалился на колени и трясётся как осиновый лист. С криком: «Молния! Убивают!» он бухнулся на пол и долго не мог придти в себя. Карликам ничего не оставалось, как отнести бесчувственного хоббита в гостиную, положить его на диван, поставить на столик стакан воды и вернуться к своему сговору.

-Малыша легко взбудоражить, — пояснил Гэндальф. — У этого хоббита бывают такие странные припадки, но, уверяю вас, что он — один из лучших… один из самых лучших… А если его разозлить — то он прямо дракон, которому прищемили хвост.

Если вам случалось видеть дракона, которому прищемили хвост, то вы поймёте, что это было лишь поэтическое сравнение, применённое к хоббиту, пусть даже его двоюродный прадед со стороны Старого Тука по прозвищу Волынщик был (по хоббичьим меркам) столь высокого роста, что мог даже ездить на лошади. Он прогнал шайку гоблинов, явившуюся из Зловещей Горы, — а было это как раз в Битве за Зеленополье, — и увесистой дубиной сшиб голову их вожака Гольфимбула. Голова гоблина пролетела около сотни ярдов и угодила в кроличью нору. Так завершилась битва за Зеленополье и появилась игра в гольф.

Между тем, изнеженный потомок Волынщика приходил в себя. Осушив стакан, Бильбо подкрался к двери и прислушался.

-Уф! — говорил Глоин. — И ты, Гэндальф, считаешь, что он тот самый?! Пускай твой хоббит и свиреп, как ты говоришь, но одного такого вопля хватит, чтобы переполошить спящего дракона и всёх его родичей, и тогда — конец всему! Да и вопль был скорее не от возбуждения, а от страха. Если бы не метка, блестевшая на двери, я бы и в жизни не подумал, что тут обитает вор. Как только я увидел этого пыхтящего и мечущегося коротыша, я решил, что он скорее не взломщик, а какой-то лавочник.