Ула Сенкович - И придет новый день

— Я подчиняюсь твоему слову, од-уруг, моя жизнь принадлежит тебе, — орк склонил голову и прижал к сердцу кулак.

— Ты сам выбрал. Можешь вызывать жреца, — Хондар махнул рукой, обвел тяжелым взглядом своих подчиненных и потребовал, чтобы его оставили одного.

— Почему не ушла? — смотрел теперь на меня. Хмуро и одновременно пытливо. Свет горящих факелов освещал его со спины, поэтому ясно видеть лицо орка я не могла. Еще смущал кошачий блеск его глаз, стоило огню чуть полыхнуть, в них вспыхивало странное завораживающее мерцание.

— Мне нужно поговорить с тобой. Хондар, ты меня избегаешь. Почему?

— Говори, что собиралась, и уходи, — орк хоть и не двигался с места, ясно ощущалось его желание прекратить разговор.

— Я тебя обидела чем-то? Ты все время отсутствуешь, даже если приходишь ночевать, исчезаешь из постели, стоит только мне зайти к тебе.

— Ты видела? — ухмыльнулся насмешливо.

— Нет, но я на ней сидела, думала, вдруг тебе надоест валять дурака, и ты вернешься. Постель была теплая. Это же легко понять, спал здесь кто-то или нет. Ты что голышем из нее выскакиваешь? Смешно наверное выглядит. В смысле там, где ты появляешься, после того как от меня удерешь.

— Может, я сплю одетый. Тебе почем знать?

— Точно. И вооруженный до зубов, чтобы от меня защищаться, на случай если скрыться не успеешь. Так что происходит?

Не стану утверждать, что меня особенно беспокоило поведение орка или расстраивало его ко мне отношение. Ну, прячется парень от меня, да пожалуйста… Мне не мешает. Мало ли у кого какие причуды? Не хочет говорить, его право. Может у него тайное увлечение к кому-то появилось, и он не желает, чтобы я знала?

Пока я с улыбкой смотрела в мерцающие глаза Хондара, он стал совсем непроницаемый. Каменная маска бога войны. Не меньше.

— Это мое дело, женщина.

— Почему ты никогда не называешь меня по имени?

— Потому что это не твое настоящее имя. Могу звать тебя Нэрин.

— Да уж хоть как-нибудь. Спасибо, что освободил рабыню.

— Я думал о своем воине. До женщины мне дела нет. Можешь мне ответить, почему она выбрала себе мужа из жалости? Это унизительно. Ни одна женщина моего народа не поступила бы так.

— Бывает. У любви странные дороги. Думаю, ты ее не правильно понял. Ее жалость — это не презрение, а сопереживание. Она понимает его чувства и принимает их. Для некоторых женщин — это проявление любви. Она увидела его слабость и не осталась равнодушной.

— Слабость? — Хондар шокировано на меня смотрел. — По-твоему, человеческую женщину может привлечь слабый мужчина? Понятно теперь, почему твой народ такой хилый.

— Не делай вид, что ты меня не понимаешь. Я говорю не о физической слабости. Его слабость — это его чувство к ней. Это трогает, если сильный мужчина перед тобой слаб, как ребенок.

Хондар смотрел на меня с нескрываемым ужасом. Впервые видела такое выражение на его лице.

"Да что, собственно, происходит?"

Возникло странное чувство неловкости, чтобы поскорей избавиться от него, перешла прямо к делу:

— Нам нужны деньги. Довольно большая сумма. Долго думала, где ее взять, и вижу только один выход. Я дам тебе эти деньги. В долг.

— Ты?

— Не обязательно так на меня смотреть. У меня есть довольно крупная сумма денег. Но чтобы их получить, тебе придется сказать моим друзьям, что я задержалась у тебя на неопределенный срок, и передать им мое письмо. Тебе выдадут указанную сумму, откроешь счет в банке и положишь туда часть денег, чтобы можно было их снять в любое время, а еще чтобы показать эльфам, что ты богат. Остальное принесешь сюда и расплатишься с воинами и людьми.

— Вот как? Расплачусь с людьми. Это еще зачем?

— Затем, что ты отпустишь всех людей на свободу. И заплатишь им за работу.

— Лучше я позову Шоргата и прикажу ему убить тебя.

— А я позову Шану, и твой приятель сбежит. Он ее боится, не заметил? Хондар, я серьезно. Ты не можешь идти в Натолию к моим друзьям, пока на твоей земле живет хоть один раб. Исключено. Я вообще не понимаю, зачем вам рабы. Крайне непроизводительный вид труда. Делают все лишь бы как и еще тебя ненавидят. Те же люди за деньги выполнят намного качественнее работу и быстрее к тому же. Орки слишком бедны, может поэтому вам понадобились рабы. Я собираюсь сделать тебя богатым. Если только ты не отказался от своей мечты занять трон Ургандов.

— Назови цену, которую ты собираешься заплатить за моих рабов, — похоже, Хондар мне не поверил. Смотрит насмешливо, оперся спиной на скалу и сложил руки на груди. Поза игнорирования и закрытости.

— Я не собираюсь их покупать. Только одолжу тебе деньги, станешь богатым — вернешь. У меня есть две тысячи золотых монет. Если честно, то немного больше, но этой суммы нам должно хватить для начала.

— Откуда у тебя такие деньги? — сделать равнодушное лицо Хондару все-таки не удалось. — Ты из другого мира. Знаешь секрет, как превращать металл в золото?

— Очень нужно. Я не умею колдовать, но знаю секрет, как зарабатывать. И еще немного везения. Может ты наконец поверишь в меня? Ты же поклялся. Или твое слово ничего не стоит?

— В своей жизни я дал две неосмотрительные клятвы, и с каждым днем их груз становится все тяжелее. Не уверен, смогу ли его тащить на себе дальше. Велик соблаз хоть одну из них нарушить.

— Ты уж сам определись, что будешь делать. А я пошла писать письмо своим друзьям. Советую взять с собой Шану, она единственная, кто свободно читает на элани. Тебе нужно открыть счет в эльфийском банке, будет солиднее иметь с собой доверенное лицо. И прихвати в Натолию так же Гира. У меня для него есть одно важное поручение.

— Ты считаешь, я уже дал свое согласие?

— Разве нет?

— Если я прикажу освободить людей, орки взбунтуются, люди разбегутся, начнется хаос, никто не станет работать. Возможно, я справлюсь с ситуацией, но многие захотят уйти. Тебя некому будет защитить, если меня не будет в Годруне. Не боишься?

— Боюсь. Я уже думала об этом. Но придется рискнуть. Люди не разбегутся просто потому, что не смогут уйти через портал. Если даже убегут в горы, не страшно, как только станет известно, что ты освобождаешь людей от рабства, к тебе обратятся за защитой рабы твоих соседей. Ты получишь в союзники всех, кроме разве что соплеменников. Если людям платить за работу, и сделать жизнь здесь удобной, они останутся охотно сами. Многие ведь здесь выросли и не знают жизни на воле. Им некуда идти. А кому-то все равно, где жить, лишь бы платили. Орки могут уйти из протеста, но ты же сам сказал, будь у тебя тысяча золотых, ты завоевал бы мир. Я даю тебе две. Удержи свою сотню воинов для начала. А там будет видно. Ты боишься?

Мне было немного не по себе от его неподвижности и тяжелого взгляда. Наконец отвернулся: