Елена Грушковская - Перенос

Я набираю номер, который знаю наизусть. В трубке — о чудо! — голос Маши:

— Да.

У меня от волнения холодеет в животе, перехватывает дыхание.

— Машенька, — выдыхаю я. — Только не бросай трубку, доченька.

Льются слёзы, я ничего не могу с ними поделать. Сквозь всхлипы я бормочу:

— Маша, я люблю тебя. Я очень скучаю… Я не возвращаюсь, потому что… Потому что не могу. А если бы и могла… то не стала бы, зная, что ты не хочешь меня видеть. Я не понимаю, Маша… что я сделала плохого.

Она молчит. Я умоляю:

— Хоть одно словечко, Маша. Скажи мне хоть что-нибудь.

И моя дочь говорит:

— Ты не нужна. Папа нашёл новую маму.

И гудки.

Я еду домой. Моё тело управляет машиной, руки лежат на руле, поворачивают его, когда нужно. А моё сердце мертво, как пришпиленная сухая бабочка.

Вадим обрушивает на меня кучу вопросов. Оказывается, он был в "Атлантиде", искал меня, но ему сказали, что я больше там не работаю. Ещё ему известно, что я уехала с каким-то мужчиной, пьяная. Я сжимаю зубы: Феликс, мразь вонючая. Никто, кроме него, не мог это рассказать. Мне трудно говорить, но я всё же говорю:

— Я действительно больше там не работаю.

Вадим хочет снять с меня плащ и обнаруживает в кармане бутылку. Я отбираю её, бегу в ванную, закрываюсь там и выпиваю остатки виски в два приёма. Вадим стучит в дверь, и я ему открываю: бутылка пуста. Он смотрит на меня с упрёком.

— Что ты делаешь? — вздыхает он. — Зачем?

Я падаю на кровать. Вадим стоит надо мной с болью во взгляде.

— Что с тобой происходит?

Виски жжёт нутро, льётся из моих глаз едкими слезами.

— Я им больше не нужна. Эдик кого-то нашёл.

1

Мой рот тянется к горлышку бутылки, но чья-то сильная рука отнимает сосуд с огненной водой.

— Всё, Натэлла, хватит. Очнись!

Из ванной доносится бульканье: вместо того чтобы литься в моё горло, водка льётся в канализацию. "Звяк", — встаёт на пол пустая бутылка.

— С этим пора заканчивать. Уйдя от реальности, ты ничего не решаешь. Ты хоть постыдись — Лиза всё это видит!

Она стоит, прислонившись к дверному косяку, и смотрит на меня. Я не могу вынести её взгляда, утыкаюсь лицом в подушку. Меня тормошат твёрдые, настойчивые руки.

— Нет, нет! Пошли, посмотришь, до чего ты себя довела. На кого ты стала похожа!

Сильные руки ведут меня в ванную. В зеркале я вижу бледную особу в ночной рубашке, босую, с голубыми тенями вокруг глаз и стеклянным взглядом.

— Эрнестас хочет предложить тебе новую работу. Он уже два раза звонил, но мне пришлось сказать ему, что ты заболела.

В доме нет ни капли спиртного: Вадим твёрд, как скала. У меня трясутся руки, трясётся голова, во рту горько и сухо, отмирающее сердце слегка саднит. Я не могу спать, и Вадим тоже не спит: он сторожит меня.

В два часа ночи его всё-таки одолевает сон. Стараясь не шуметь, я обуваю тапочки, натягиваю халат и потихоньку выхожу из дома к своему последнему тайнику. Он хитро устроен в декоративном бассейне с кувшинками. На самом его дне, невидимая под толщей мутной зеленоватой воды, лежит непочатая, запечатанная литровая бутылка водки, привязанная за горлышко к одному из стеблей кувшинок тонкой верёвочкой. Придумано-то хорошо, вот только найти бы тот стебель…

Я заглядываю под все листья, сколько могу дотянуться с края бассейна, но почему-то не могу найти узелок верёвочки. Кажется, я перемудрила с этим тайником. Целый литр водки, и я не могу его найти!

— Вон она, папа!

Маленькая предательница Лиза стоит на крыльце и показывает на меня пальцем. Вадим уже спешит ко мне, и с перепугу я кувырком лечу в кувшинки. Вода заливает мне уши, глаза, попадает в рот и в нос. Я барахтаюсь и выныриваю, увенчанная большим листом кувшинки. Вадим сидит на корточках у края бассейна, за плечом у него серебрится в лунном свете белокурая головка Лизы.

— Ну как, освежилась? — тихо смеётся он. — Как приятно искупаться в лунную ночь!

— Не смешно, — бормочу я, отплёвываясь. — Лучше помоги мне вылезти отсюда.

— Сначала я посмотрю, зачем ты сюда полезла, — говорит он.

Он шарит рукой в воде, перебирает листья. Подумать только: ему тут же попадается нужный лист, он тянет за верёвочку и выуживает мою бутылку. Её мокрые стеклянные бока поблёскивают, с неё капает вода.

— Ты только посмотри, Лиза! — восклицает он. — Куда мама запрятала водку! Ну и хитрая она у нас. Такая хитрая, что сама себя обхитрила! Мы с тобой обыскали весь дом, а во дворе посмотреть не догадались.

Я тянусь рукой к бутылке, но она ускользает от меня: Вадим, вставая, подтягивает её на верёвочке и берёт в руки.

— Э, нет, дорогая. Ты её не получишь. Хватит!

Он распечатывает её и выливает всю водку на траву, а я не могу выкарабкаться из проклятого бассейна, чтобы этому воспрепятствовать. Пустую бутылку он отдаёт Лизе и только потом протягивает мне руку:

— Давай, вылезай.

С его помощью я с грехом пополам выбираюсь из воды. Я вся мокрая, мои тапочки утонули, и от холода мои зубы сразу начинают выбивать дробь. Тёплая рука Вадима берёт меня повыше локтя:

— Пошли домой.

Через двадцать минут я уже в сухой пижаме сижу в постели и пью обжигающий чай с лимоном.

— Надо будет осмотреть всё во дворе, — говорит Вадим Лизе. — Вдруг у неё там ещё что-нибудь спрятано.

— Не надо, — хрипло говорю я. — Это была последняя. У меня больше ничего нет.

Купание слегка отрезвило меня, но мне по-прежнему гадко. Вадим вздыхает и говорит:

— Ты не обижайся, но мы с Лизой всё-таки на всякий случай посмотрим.

— Как хотите, — говорю я, ставя чашку на тумбочку и укладываясь на подушку.

Я доживаю до утра. Хмеля почти нет, осталось только отвратительное самочувствие, а душа и сердце пусты. Лиза, не спавшая всю ночь, наконец-то заснула, а Вадим, усталый и бледный, пьёт кофе на кухне. В десять часов кто-то неожиданно приезжает. Я лежу, сожжённая дотла, и мне даже не интересно, кто может нанести нам визит.

Это оказывается Платанас. Он долго извиняется за вторжение и объясняет, что беспокоился за меня. Одного взгляда на меня ему достаточно, чтобы понять, что у меня за болезнь.

— Так, надо срочно вытаскивать её из этого! — говорит он, озабоченно шагая по комнате туда и сюда. — Нужна полная детоксикация организма. Ну, то есть, чистка. Есть хорошая клиника, где буквально за пару-тройку дней ей очистят кровь и выведут из этого состояния.

Он говорит со знанием дела. Он обещает обо всём договориться, и Вадим соглашается.

— И не таких на ноги ставили, — говорит мне Платанас. — Не буду называть фамилии. А лучшее лекарство от тоски — работа.

Вадим склоняется надо мной.

— Ведь ты же любишь пробовать новое. Делать то, что ты раньше не делала. Зачем бездарно тратить себя на всякую ерунду?