Джон Робертс - Степная царица

Жесты старика были столь же красноречивыми, как и его речь, его руки и длинные тонкие пальцы изображали в воздухе башни и людей давно уже мертвого города.

— Но зло охватило Джанагар, последние цари города и их изнеженные придворные обратились к мерзкому колдовству. Богатства и власти им было мало. Нет, они желали бессмертия, и, чтобы достичь этого, они занялись самым черным колдовством, обратились к самым чудовищным обрядам. По ступеням храмов текла кровь жертв, убитых во время церемоний столь мерзких, что смотревшие сходили с ума.

Это разгневало богов. Не кровопролитие, ибо боги любят кровь. Нет, их разгневало дерзкое стремление злых колдунов Джанагара. Они стремились превзойти богов. — Старик нагнулся вперед и заговорил шепотом, будто боясь привлечь внимание высших сил. — Ибо знай, незнакомец, что даже боги не бессмертны, но все со временем умирают. И за это они прокляли Джанагар. В одну ужасную ночь жители бежали из города и больше туда не возвращались. Но были и такие, кто не бежал. Те колдуны и их приспешники остались, до последнего пытаясь отвести от себя гнев богов. В ту ночь они совершали свои самые мерзкие ритуалы, произносили заклятия такой силы, на какие не решался до этого даже самый безумный маг. Сама земля вокруг Джанагара иссохла от зла, скопившегося во время битвы людей и богов, и в ту ночь получила свое начало пустыня, и она все расширяется, а в самом сердце ее лежит Джанагар.

Пока Конану эта легенда не казалась отличной от других, ей подобных. О мертвых городах часто рассказывали, что их жители разгневали богов, рассказывали о зле, о поныне действующем проклятии. Неужели Джанагар ничем не отличается?

— Ты не знаешь, — спросил киммериец, — легенды, связывающей Джанагар с хадизза, демонами бури?

Старик задумался.

— Нет, эта древняя легенда о них не упоминает. Хотя хадизза встречаются во многих рассказах, и вполне может быть, что они возникли во время бесславного падения Джанагара. Поскольку сама пустыня родилась тогда, не могли ли демоны пустыни явиться тогда же?

— Да, вполне может быть, — согласился Конан. Он поднялся и поблагодарил старика, который пытался задержать его, чтобы заставить еще послушать легенды, но у киммерийца были другие дела.

Как он и ожидал, здесь были начальники караванов, желающие поменять верблюдов на хороших лошадей, и большую часть дня Конан провел, разглядывая этих гордых животных пустыни. Торговцы, которые надеялись обмануть невежественного северянина, были сильно разочарованы, поскольку Конан одинаково хорошо разбирался и в верблюдах, и в торговцах. В конце концов мена состоялась. Гирканийцы и Акила были в ужасе от того, что им придется ехать на верблюдах.

— Это самые мерзкие твари, каких я только видела! — воскликнула Акила.

— Сэт! Вонь их еще хуже, чем их вид! — заявил карлик.

— В верблюдах не ищут красоты, — сказал Конан, начиная раздражаться. — В них ценят силу, выносливость и доброту. Это животное никогда не вдохновит поэта, но оно крепкое и здоровое. Они довезут нас туда, куда нам надо, и более того, они доставят нас назад.

— У них такие милые глаза, — сказала Йоланта, — большие, карие и влажные. У них такие длинные, изящно изогнутые ресницы.

Один из верблюдов заворчал и смачно плюнул, едва не попав в Акилу.

— Они невоспитанны, — заявила бывшая царица.

— Я покажу вам, как их седлать, — сказал Конан, а затем поучитесь управлять ими.

Ворча и жалуясь, путники выбрали себе верблюдов и кое-как оседлали их, во время чего гордые животные взирали на них с едва прикрытым презрением. Киммериец научил товарищей, как заставить верблюдов опускаться на колени, чтобы сесть на него. Это редкое зрелище собрало караванщиков и воинов Омри. Все они скоро катались от смеха.

— Не пинайте их пятками! — кричал Конан. — Это не лошади, и они не понимают, когда вы их пришпориваете! Пользуйтесь прутом!

Каждое седло было снабжено прутом — тонкой розгой примерно в ярд длиной.

После часа попыток Конан был удовлетворен тем, что его товарищи усвоили основы управления верблюдами. Чтобы сравниться с наездниками из пустыни, им, конечно, потребуется еще некоторое время, но, по крайней мере, они продержатся в седле оставшуюся часть пути. Гирканийцев даже начало радовать то, что с такой высоты они могут стрелять дальше.

— Ладно, — сурово сказал Конан, когда солнце коснулось горизонта на западе. — Теперь, я думаю, вы не свернете себе шеи. Завтра отправляемся на юг.

— Мне уже надоела пустыня, — проворчала Акила.

Конан рассмеялся.

— Ты так думаешь? Тебе еще предстоит удивиться, женщина.

— Что ты хочешь этим сказать, подлец? — гневно спросила она.

— Я хочу сказать, что то, по чему мы до этого ехали, не было пустыней. Это была просто засушливая земля.

В этот момент даже самоуверенность надменной царицы пошатнулась.

— Правда? Если это еще не пустыня, то что же она тогда?

— Ты ее узнаешь, когда увидишь, — пообещал ей киммериец. — Там как в аду, когда огонь догорел.

— Сэт и Иблис! — воскликнул карлик Джеба. — Где мы?

Группа путников стояла на вершине бархана, а перед ними простирались волны песчаного моря. Над головой висело залитое солнцем небо, будто огромный купол, на котором не было ни единого облачка. Жар солнца опалял их, будто гнев жестокого бога.

— Это пустыня, — объяснил Конан.

— Как мы теперь найдем дорогу? — спросила Акила. — Там нет ни деревьев, ни холмов, нет даже высоких камней, на которые можно было бы равняться.

— Тот, кто знает законы пустыни, может найти дорогу, — сказал киммериец. — Вопрос лишь в том, знаем ли мы, куда идти? — Он обернулся в сторону близнецов, которые сейчас просто сидели на верблюдах, без паланкинов. — Только вы знаете, где это таинственное место. Вы можете его найти?

— Конечно, — ответил Монанд. — Мы поведем вас прямо к цели нашего пути.

— Этого недостаточно, — сказал Конан. — Я никогда не путешествовал в этой части пустыни. Южнее этого места я не знаю, где находятся колодцы. Если там и есть оазисы, кочевники держат их в тайне. Верблюды могут много дней идти без воды, но даже им в конце концов надо пить. У нас в бурдюках есть запас, которого хватит дней на десять, не больше.

Йоланта улыбнулась.

— Не бойся. Наших запасов будет более чем достаточно. Сейчас мы остановимся и отдохнем. А когда солнце опустится, продолжим путь.

— Так будет лучше всего, — согласился Конан. — Ночь — лучшее время для перехода по пустыне, хотя я мало верю в это ваше предприятие. Я нанялся для того, чтобы защитить вас от мародеров, а не для того, чтобы умереть среди песка.

— Да, это и к нам относится, — сказала Акила, охватив жестом трех женщин и карлика.