Вероника Иванова - Звенья одной цепи

Дверь открылась, обнажая полосу света, посреди которой виднелся чей-то силуэт.

– Вам нехорошо, эрте?

Быстрая смена дня и ночи не самым благоприятным образом действовала на зрение, но слух наемника был не худшим подспорьем в его делах. Одно скупое, словно сжатое тисками движение, и метательный нож достиг своей цели, вонзившись в грудь незнакомца, на свою беду оказавшегося слишком беспокойным соседом. Человек качнулся, попятился и осел на пол где-то у стены в одном из углов комнаты. На сей раз за оружием Грев не пошел. Во-первых, потери было не жалко, таких ему выкуют еще не одну сотню, а во-вторых, наемник не собирался сразу после первой ошибки совершать вторую. Если тот человек еще не умер, то умрет в скором времени, а на помощь позвать все равно не сможет, потому что любое напряжение мышц приведет только к обострению боли и неминуемому беспамятству.

Сиенн зажгла фитиль масляной лампы и довольно улыбнулась, рассмотрев мертвое тело на кровати. Одной из недокровок, нарочно выращенных Цепью одушевления, на свете стало меньше, и уже одно только это не могло не радовать.

– Что дальше? – спросил наемник.

– Забираем Сосуд и уходим.

О месте и времени будущей встречи со Смотрителем девушка пока не задумывалась. В конце концов, она всегда сможет отправить ему послание о том, что нашла себе другое пристанище, утомленная скудностью дарственного.

Грев повернулся к сидящей у стены на корточках девушке, чье тело, как ежовыми иглами, ощетинивалось костями.

– Она сама-то идти сможет? Или нести надо?

– А ты проверь, коли не боишься, – язвительно предложили снизу.

Наемник и вправду мало чего боялся на этом свете. Но он, как и ошеломленная Сиенн, впервые в жизни слышал, чтобы Сосуд разговаривал.

А безволосая голова, прежде лбом уткнутая в колени, приподнялась, и на заговорщиков взглянули не пустые и темные, а горящие алым светом глаза.

– Я давно вас жду. Уже и соскучился.

И сейчас…

Натти правил лошадью иначе, чем в грентскую поездку, по ухабам коляску не тряс, и, если бы я вознамерился везти самый хрупкий хрусталь, не переложенный ни одной горстью стружек, все доехало бы до места назначения в целости и сохранности. Впрочем, спящая беспробудным сном Ньяна была не меньшей ценностью, чем безделушки, услаждающие взор богачей. По крайней мере, для меня.

– Можно спросить?

– Можно, – разрешил я, в очередной раз поудобнее перекладывая исхудавшее тело в своих объятиях.

Рыжий закрепил поводья на козлах и повернулся ко мне лицом.

– Зачем ты это сделал?

– Что именно?

Он указал на девушку.

– Ах, это… А зачем тебе мой ответ?

– Затем, – сурово сказал Натти. – Она ведь не кукла тебе, не игрушка.

– Знаю.

Вот поэтому и настоял на своем. Неохота мне в куклы играть. Вырос я из того благословенного возраста, когда приятно чувствовать себя единовластным повелителем хотя бы одной, пусть даже и неживой души.

– Она для дела предназначена была.

Да уж. Для дела грязного и кровопролитного.

– Она свое отслужила.

– Отслужила? Так теперь, значит, можно выкинуть?

– Отпустить. На свободу. Позволить жить так, как ей самой того захочется.

Натти с явным раздражением мотнул головой:

– А о себе ты подумал?

В первую очередь. Я же не совсем дурак, чтобы думать сначала о чужой, а потом о своей выгоде. Но из уст помощника все эти вопросы звучали как-то странновато. Казалось бы, он должен быть рад, что его товарищ по несчастью получил отставку от докучливой службы, а все выглядит ровно наоборот.

– При чем тут я?

Рыжий выдохнул что-то вроде беззвучного ругательства:

– Она тебя защищала.

– Угу. А потом будет другой защитник.

– Вот! Потом! Когда оно наступит, это «потом»?

Я вспомнил скороговорку коротышки и въедливые расспросы Кифа.

– Месяц. Два. Может, к осени.

– И все это время ты будешь один.

Да. Верно. И буду молиться Божу, чтобы тот в милости своей посылал мне таких противников, с которыми я смогу справиться самостоятельно. А демоны и одержимые ими – не моя забота. На то другие охотники есть.

– Тебе-то что?

– А ничего. – Он будто обиделся, отвернулся и какое-то время смотрел на дорогу, медленно ползущую под копыта лошади, но потом не выдержал и продолжил разговор: – Я ведь тоже здесь живу. Хочу и дальше жить спокойно.

– А я при чем? Мешаю твоему спокойствию?

Натти перевел взгляд на полог коляски и глубокомысленно заметил:

– Смотрители всегда разные.

– Ну да. Они же люди.

– Один лучше, другой хуже.

Интересно, к какой половине меня отнесут после моей смерти. Сейчас, по всей видимости и по мнению помощника, я, похоже, нахожусь во второй.

– Но ведь их назначают не просто так? Не тянут жребий из мешка?

– Так-то оно так… – протянул рыжий. – Да не совсем.

– Что ж, открой мне сию великую тайну!

– Смеяться потом будешь. Если захочешь, – буркнул рыжий. – А тайны никакой нет, только подумать всем лень.

– Знаешь, мне тоже лень думать. Особенно сейчас.

– Оно и видно. Но раз уж дорога долгая, расскажу чуток.

Я изобразил проникновенного слушателя, чем вызвал на лице Натти новую недовольную гримасу, но рассказа все-таки не избежал.

– В каждой сотне человек легко найти пяток таких, которые могут исправно делать одно и то же дело. Но человек не ярмарочная кукла, его за ниточки не потянешь, потому как порвать можно. Вот и получается, что на смотрительском месте есть, к примеру, эрте Ловиг, умелый, много знающий, только староватый. И есть ты.

– Только не говори, что молодоватый!

– Всякими мерками можно мерить… Так вот, вы оба одну и ту же задачу решите, коли вам ее задать. Но решите-то по-разному!

– Это плохо?

– Не хорошо и не плохо. Жизнь это, вот и все, – вздохнул рыжий. – Смотрителю что важно? Сделать дело. А чем оно закончится, предсказать заранее все равно нельзя, потому и итог мало кого беспокоит. Все равно что стражник городской: нужно ему на службу каждый день выходить, он и выходит.

– Даже если знает, что не вернется?

Небрежное, вскользь сделанное замечание почему-то обрадовало моего собеседника.

– Ага, вот и ты догадался!

– До чего?

– До главной здешней закавыки. Вот лежит посреди дороги камень, а люди жалуются, мол, проехать не могут. Что можно сделать?

Просто звучащие загадки – всегда самые трудные, это я знал наверняка. Но попробовал ответить:

– Убрать камень. Оттащить, расколоть, если слишком большой… Да мало ли что еще?

– А еще можно дорогу в обход проложить.

– Пожалуй.

– А еще… – Натти хитро прищурился. – Можно сидеть спокойненько на заднице и ждать, пока людям просить надоест и они сами все устроят, как захотят. Или как им сподручнее будет.

Неспроста он завел эти речи, ох неспроста! Не хотелось бы ошибиться, но, похоже, рыжий намекает на то, что мой предшественник частенько выбирал именно третий способ борьбы с камнями на дороге.