Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

— Уж конечно больше, чем твои методы, садист, — беззлобно проворчала Васька, извлекая из корзинки длинные золотые иглы, и пузырьки с ароматическими маслами и похлопав Влада по плечу, попросила раздеться.

— А вы, — она повернулась к нам, — пошли вон отсюда, нечего его смущать.

Нам с Сахой не оставалось ничего, кроме как убраться. Не спорить же с Васькой!

— Все, они ушли, можешь расслабиться, больше нам никто не помешает, — закрывая дверь, услышала я теткино воркование, — давай я тебе помогу. Да не косись ты так на иголки, больно уже не будет. Давай, ложись…

— Вечно она со всеми сюсюкает, — пробурчал на это Саха и сердито грохоча ботинками, направился вниз, оставив мне сомнительное удовольствие дожидаться окончания сеанса в гордом одиночестве.

…Василиса выполнила свое обещание — уколов он почти не почувствовал. Закончив с иголками, Влад видел, как она сложила их на салфетку, она полила его спину чем-то теплым и растерла легкими приятными движениями, оказавшись полной противоположностью мужу, Василиса действовала на Влада успокаивающе. От всего этого, а еще от дурманящего аромата масла, втираемого в кожу, легких, почти неслышных прикосновений становилось тепло и сонно.

Открыв глаза и оглядев комнату, Влад обнаружил, что остался в одиночестве. Анина тетка окончив сеанс ушла, накрыв его большим теплым полотенцем. Влад повернулся на спину и уставился в дощатый потолок, он с удивлением обнаружил, что не ощущает ни усталости, ни разбитости, которые просто обязаны присутствовать, после такого тяжелого дня. Видно Василиса действительно знала свое дело, вот только вымазанное маслом тело на ощупь было скользким и противным.

Влад для удобства закинул руки за голову и с интересом оглядел полупустую комнату с распахнутым окном, в который врывался теплый ласковый ветерок и отдельным очагом, сложенным из неотесанных речных камней, над которым возвышался прокопченный треног, в присутствии Сахи рассматривать комнату было невозможно. Теперь эта комната, пропахшая невиданными ароматами, уже не вызывала того ужаса, как с первого взгляда. На лавке у левой стены аккуратной стопочкой лежала его одежда, поверх нее часы Василисы.

Влад напряг зрение, стараясь различить крохотные черные цифры и даже сел от удивления — стрелки подобрались к часу. Значит, он продрых здесь больше трех часов!

За окном гулко заухал филин, заставив Влада вздрогнуть от неожиданности, полотенце свалилось на пол. Влад оглянулся и недовольно уставился на большую серую птицу, сидящую на ветвях сосны растущей у самого дома. Филин склонил голову, равнодушно разглядывая сидящего на столе, огромными желтыми глазами. Владу стало неудобно, что он сидит нагишом под этим внимательным взглядом.

— Чего подглядываешь? — сердито буркнул он, подхватывая с пола полотенце и оборачивая его вокруг талии.

Он успел это сделать как раз во время, в следующую секунду с тихим скрипом отварилась дверь и в комнату заглянула Василиса.

— Отдохнул? — приветливо улыбаясь, поинтересовалась она.

— Да, — Влад немного сконфузился, чувствуя, как щеки вспыхивают огнем, — только нехорошо, как-то вышло…

— Ничего, — еще шире улыбнулась она, протягивая ему банный халат, — накинь, а то вещи испачкаешь, жалко.

Влад не глядя просунул руки в рукава.

— Иди к Аньке, она покажет тебе, где душ. Сам отмыться от жира сможешь, или помочь?

— Нет, спасибо, — пробормотал Влад, завязывая пояс, как не пытался найти в ее последних словах иронию, не смог…

На ночь нас разместили в небольшой комнате на втором этаже. Обстановка в комнатке аскетическая — две кровати, застеленные пестрыми одеялами, маленькая тумбочка с зеркалом, одна табуретка, да двустворчатый шкаф. Пространство между кроватями застелено шкурой животного, правда, определить, что это было когда бегало мне так и не удалось. Влада ожидал неприятный сюрприз — на его кровати отсутствовали матрац и подушка, а доски застелены тонкой простыней. Влад оглядел свое ложе и недовольно скривился.

— Ань, дай хоть подушку, — начал выклянчивать он, — вон у тебя, их целых две.

— Ты уже мои подушки успел посчитать, — удивилась я, — быстрый ты, однако. Но подушку я тебе все равно не дам, Саха сказал, что тебе вредно.

— Много он понимает, — проворчал Влад.

— Достаточно, — отрезала я, — а будешь возмущаться, я тебя в амбар спать отправлю, к Топтыгину.

Он обиженно засопел, укладываясь на жесткие доски и отворачиваясь к стене. Я неторопливо переоделась в пижаму и, усевшись перед зеркалом, принялась расчесывать волосы. За моей спиной шумно заворочался Влад, пытаясь устроиться поудобней.

— Анечка, — подхалимно начал он, без надежды на успех, — а рюкзак под голову положить можно?

— Ладно, — сдалась я, — рюкзак не подушка, бери.

Он быстро схватил рюкзак и сунул себе под голову, боясь, что я передумаю. Я выключила свет и тоже улеглась. Еще пять минут назад мне казалось, что я устала настолько, что, добравшись до кровати, усну без задних ног. Но видно, слишком переутомилась, и уснуть никак не получалось. Я легла на спину и принялась изучать трещинки в досках потолка. Мне мешало все: ночные звуки леса, в моей каюте по ночам стоит непроницаемая тишина; голубоватый свет Крека, настойчиво пробивающийся через плотные шторы; да еще и Влад под боком возится. Если он еще хоть раз перевернется, я его удушу подушкой, а труп утоплю в озере.

— Аня, — шепотом позвал он, — ты спишь?

— Нет, — недовольно откликнулась я, — ты не даешь. Хорош вертеться!

— У меня спина до сих пор болит, — счел нужным поделиться он, — чем он меня ударил, я думал, все сейчас проткнет. Что у него в руках было?

— Ничего не было, пальцами он ударил, спи, давай.

— Аня, — не пожелал отстать Влад, — а почему он Саха, если у Олега отчество Александрович?

— Потому что я в детстве букву 'ш' не выговаривала, любопытный ты мой, вот и получилось, что он из Саши стал Сахой, это к нему до того прилипло, что некоторые люди принимают эту его кличку за настоящее имя. Еще вопросы есть?

— Да, — немного помедлил Влад, — когда мы домой полетим?

— Как только, так сразу. Ты мне надоел. Или спи, или проваливай.

— Тебе хорошо говорить, а я этого твоего Саху боюсь. Взгляд у него… как посмотрит, так аж до костей продирает, ощущение такое, что прямо в душу заглядывает, да так, что и дышать при нем страшно.

— На то он и Саха, что бы его боялись, — хохотнула я, — да ты не робей, он суровый, но справедливый. Зазря никогда не обидит, а уж ежели ты, что не так сделал, то и отвечать придется по всей строгости. Все, давай спать, он тебя завтра не свет ни заря подымет, уж я его знаю.

Я закрыла глаза и попыталась считать. Цифры, как назло, получались яркие и объемные, что вовсе не способствовало засыпанию, я бросила это занятие примерно на третьем десятке и сосредоточилась на подсчете голов мелкого рогатого скота.