Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

Представляя себе эту картину, почувствовала горячую волну, которая, родясь где-то в глубине, захлестнула меня всю. Я поняла, что еще чуть-чуть, и это все сделаю. А потом включился разум, окатив холодным душем, заставил взять себя в руки. Я прикрыла глаза, пытаясь убедить себя, что это не то, еле уловимое чувство, сознание о котором всколыхнулось где-то на самом донышке души. Это не я, это все солнце, Бора и надпочечники виноваты. Да это они, маленькие мерзкие придатки, которые в самый неподходящий момент окатывают мощной волной адреналина, заставляя предательски дрожать пальцы и биться сердце в бешеном ритме.

— Аня! — услышала я, голос вернул меня в реальность, я настолько замечталась, что не заметила, как мы вошли в город, — Аня, — повторил Влад, переступая с ноги на ногу, пытаясь уберечь ступни от пышущей жаром мостовой, — куда мы идем сначала?

— В обувной магазин, — голосом, не терпящим возражения, заявила я.

Прикон, как и все молодые города вселенной, был похож на другие как две капли, хотя и разросся в последнее время. Прямая, как стерла, главная улица заканчивалась зданием городского управления, в котором мирно соседствовали губернатор, со всею свитой, местная полиция, нотариус, суд, банк и контора ритуальных услуг. Сзади к этому зданию притулилось кособокое здание местной тюрьмы. На целых четыре камеры, которые, впрочем, большую часть времени пустовали. Через два дома от городского управления высилось трехэтажное здание городской больницы. Где-то там, в глубине, затерялась школа и гордость города — библиотека.

По обеим сторонам главной улицы тянулись торговые ряды, состоящие из четырех магазинов, двух лавок, парикмахерской и ресторана с летним кафе на террасе. А когда на город падала ночная мгла, ресторан, без всяких видимых усилий превращался в ночной клуб со стриптиз баром и хорошо оборудованным домом свиданий. На эти превращения местная власть и полиция смотрели сквозь пальцы, получая положенную мзду, именующуюся не иначе как 'благотворительная помощь городу' Но что делать — все мы деньги ищем.

Завернув в первый же магазин, я купила Владу достаточно неплохие туфли, конечно, они не такие удобные, как мокасины, сшитые Сахой и оставленные в сумке под седлом, но, не имея ничего лучшего, сойдут и эти. Дальше наш путь лежал в банк, где я, заполнив все нужные бумаги, открыла временный счет и попросила перевести на него из моего банка сто пятьдесят тысяч кредов, что вызвало у банкиров небольшой шок. Я их немного успокоила, сказав, что деньги мне прямо сейчас не нужны, но могут понадобиться через два, три дня. Так что, пусть держат вышеозначенную сумму наготове.

Потом мы пошли на телеграф. Влад, после некоторых колебаний, все же протиснулся со мной в кабинку, но встал так, что бы быть как можно незаметнее. Экран бледно замерцал, и на нем появилась веселая раскрасневшаяся рожица Ники, завернутая в кусок тряпки, подозрительно напоминающей мою скатерть из гостиной.

— Привет, Анька, — Ника расплылась в улыбке, — как там у вас дела?

— Идут на поправку, правда? — я ткнула Влада локтем под ребра.

— Ага, — отозвался тот.

— А его ты зачем приперла? — Недовольно насупилась Ника, — я с тобой хотела поговорить, но при нем говорить не буду, я на него обижена!

— Говори, — буркнул Влад, ввязываясь в перепалку с Никой, совершенно забыв свое обещание 'ползать на пузе, грехи замаливая', - я уже ухожу, мне тоже не сильно приятно видеть твое прыщавое лицо.

— У меня лицо не прыщавое! — взвизгнула Ника, — на себя посмотри — рожа грязная, наверное, как свинья землю носом рыл. Весь потный, хорошо хоть связь не передает запах, иначе я бы задохнулась от вони.

— Это ты на себя посмотри, — огрызнулся Влад на прощание, — кикимора прыщавая, — и выскочил из кабинки, громко хлопнув дверью.

— Рада? — покачала я головой.

— Ты знаешь — да, — гордо ответила она.

— И зачем ты его завела, не понимаю.

— Это моя маленькая мстя, — криво улыбнулась Ника, — я ему еще не такое устрою, когда домой вернетесь. Я всю его жизнь в кошмар превращу. Мало того, что он меня обидел, так еще и не извинился. Мог бы хоть записку оставить.

— Никуша, была записка, — я всплеснула руками, вспомнив записку на холодильнике лежащую сейчас в кармане моего комбинезона на 'Беркуте', - он оставил записку и извинился. Это я виновата — я домой тогда пришла, его записка на холодильнике висела, я ее прочитала и в карман сунула, а потом мы улетели.

— Ври поубедительнее, — недоверчиво буркнула Ника, но было видно, что зерно сомнения попало в ее душу, — а вы когда домой собираетесь?

— Как отпустят, я надеюсь, что недельки через полторы, две. А у вас там как?

— Ой! — Ника закрыла лицо руками, — Ань, ты только не переживай, но, кажись, вам с Владом кирдык. Папа узнал правду про вашу командировку.

— Мама моя! Не было печали, — зажмурилась я, представив, как бесновался бравый генерал.

— Но ты не думай, — быстро заговорила Ника, — я ему ничего не говорила, честно-честно. Это все эта гадина, змея подколодная — Ляка. Помнишь, как мы смеялись, когда нам Верочка рассказала о том, что она влюбилась во Влада как кошка. Было бы в кого!

Я слушала Нику в пол-уха, да действительно, этот курьезный инцидент имел место. Пришлось объяснить этой приставучей припадочной лаборантке, что ей ничего не светит, а если и светит, то, сойдясь с ним, она автоматически станет моей рабыней, это немного охладило ее пыл. Владу, естественно, никто ничего про это не сказал.

— Она как-то узнала, куда влип Влад, — меж тем продолжала Ника, — и, дождавшись нужного момента, сунула под нос Дмитрию Петровичу карту его подчиненного, как я предполагаю, украденную из невралгии. Я была тогда у тебя, и папа пришел к тебе в каюту. Он был бешенный, как крыса, которой наступили на хвост. Вещами кидался, особенно твоими любимыми бокалами, ни одного не оставил.

Странно, еще час назад я бы убила за раритетные бокалы из голубого светящегося хрусталя, с далекой планеты с красивым названием Эгра. А сейчас ничего, даже сердце не екнуло.

— Потом у меня начал допытываться, где вы и что вы. А я что, ничего я не знаю. Тогда он пошел к Наталье Станиславовне, а она назвала ему точный адрес человеческого организма, куда ему следует обратиться со своими допросами. — Ай, Ната, ай молодца! — Ну, потом он вернулся, поворочал еще пару тяжелых предметов, и, вроде, успокоился. Выпил залпом пол стакана водки и сказал, что убьет какого-то Саху, за то, что про тебя ничего не сообщил, потому что, как он сказал, деваться тебе больше некуда.

— Он бесчинствовал только в гостиной? Или еще где?

— Только в гостиной, а что?

— Ну, тогда я думаю, до братоубийства не дойдет, — задумчиво проговорила я, — а когда папаня собрался вылететь на Бору?