Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

— Еще минутку, — пробормотала я, накладывая последний шов и призывая себя к терпению.

— Все. Можешь идти кормиться, — разрешила я, заклеивая швы пластырем, — Как поешь, сразу наверх в постель и отдыхать до завтра. Если увижу хоть какую-то активность, вкачу снотворное, как и Сахе.

— Как скажешь.

…Влад, так долго мечтавший об отдыхе и неожиданно получивший его, едва не свихнулся от безделья. По словам Ани, ему можно только есть, и спать, ну, еще выходить на улицу и как старому деду сидеть у дома на лавочке. От нечего делать Влад все чаще присматривался к своему рюкзаку. Его не тянуло, нет. Просто, как и любому другому не в меру любопытному человеку было интересно — уколись он сейчас, что будет? Ведь это всего один раз. За раз-то привыкнуть не успеет.

Повинуясь желанию и, совершенно не думая о последствиях, Влад, воровато оглядываясь, порылся в своем рюкзаке и извлек из него пару ампул и шприц. Завернув все это в большое полотенце, отправился в ванную комнату.

Хорошенько запер дверь, пустил воду, чтобы никто не мог подслушать, чем он занимается. Закатал штанину, решив, как и в прошлый раз колоться в щиколотку. Остроты ощущениям прибавляло еще и осознание, что все находятся дома. Совсем рядом, за тонкой перегородкой двери. Сделав укол, сразу спрятал шприц-пистолет и ампулы в карман. Не дай Бог забыть здесь что-то из этого. Посидел с минуту, не шевелясь и ожидая, когда накатит. И накатило… но совершенно не то, что ожидалось. Никакой легкости и в помине не было.

Сознание заволакивал липкой паутиной страх. Черный, непролазный, как лес ночной порой. Все внутри похолодело и, кажется, оборвалось, падая неизвестно куда, будто и границ тела Влада не существовало больше. Комната, противореча всем законам физики, полетела в тартарары вслед за внутренностями. Он попытался ухватиться за что-нибудь рукой, но руки у него уже не было. Не было ничего, только черная пустота вокруг. Пустота начала сжиматься, обещая раздавить малюсенькую песчинку, именуемую Владиславом Романовым, не понятно как затесавшуюся в этот строго ограниченный вакуум. Влад зажмурился, стараясь не заорать благим матом.

Открыл глаза. Все было на своих местах, и падать никуда не собиралось. Парень вжался спиной в стену, хрипло, прерывисто дыша. Приступ страха прошел так же внезапно, как и начался, оставляя неприятное ощущение, будто кто-то темный и страшный продолжает стоять за левым плечом, поминутно стараясь заглянуть в лицо.

В сопровождении неотвязного незваного гостя, упорно маячившего за плечом, Влад добрел до своей комнаты. Повалился на кровать, зажав меж коленями дрожащие руки, зарекаясь больше никогда и близко не подходить к наркотикам. Когда дрожь немного унялась, стянул с себя одежду, сбросив ее, как попало на пол, забрался под одеяло, укрывшись с головой…

Болеющие мужчины это стихийное бедствие. И если Влад, тяготившийся излишним вниманием, проблем почти не доставлял, то Саха вдохновенно изображая умирающего, мастерски изводил окружающих капризами.

Медвежонка Васька хоть и грозилась прогнать, но оставила и принялась выкармливать из соски. Зверь быстро освоился, определив Ваську в мамки, везде таскался за ее юбкой. Единственное чем досаждал так это своими проказами, чуть зазеваешься, оставив неплотно закрытой дверь в комнате, и… все пропало. Мелочь просачивалась в щель и устраивала кавардак.

От нечего делать я еще раз провела ревизию в чулане на чердаке и обнаружила там старинный медицинский справочник с рисованными вручную картинками, я примерно прикинула, что стоимость этого куска бумаги обтянутого первоклассной кожей с инкрустацией, на межгалактическом аукционе исчисляется цифрой с пятью, а то и с шестью нулями. Я показала свою находку Сахе. Но он был не в духе из-за вынужденного бездействия и находку не оценил, предложив отправить на растопку камина.

Я пролеживала дни напролет, в гамаке на веранде и разглядывала полуистершиеся от времени иллюстрации. Читала текст, написанный странными витыми буквами, смеясь над ним, как над сборником анекдотов, поражаясь наивности далеких предков. С каждым днем книга забавляла меня все меньше. Сидеть на месте хорошо, но надо дела делать. Нужно за Сенькой идти, а как это сделать, что бы ни Саха, ни Влад не увязались? У Влада уже рука поджила, я вчера сняла швы, и он мается от безделья, слоняясь, то по дому, то по двору.

Саха из-за швов сидит дома и в лес не ходит. Засядет возле окна с неподвижностью древнего Сфинкса и зыркает по сторонам глазищами, как филин из дупла. Соберешься куда, так вопросы сразу ненужные возникают куда, да зачем. Черт бородатый, никуда от него не скроешься, надоел пуще редьки пареной! Назойливо посещала мысль, что его надо чем-то отвлечь, а как это сделать, ума не приложу.

На дворе послышались звонкие удары топора, меня как ветром снесло с кровати, для Олега время еще раннее, значит это Саха, или Влад и кому-то из них я сейчас отверну голову.

Я высунулась из окна. Ну, конечно! Влад как раз замахнулся топором над очередным поленом, повязка на руке съехала до локтя и едва зажившие рубцы ничего не держало. Вот зараза, я же сказала никаких физических нагрузок! Я дождалась, пока топор опустится на поленце, и оно развалиться на две ровные части.

— А ну, положь топор, — рявкнула я, — и иди сюда, живо!

— Что такое? — Влад быстро поправил повязку и удивленно уставился на меня.

— Бить тебя буду!

Он растерянно воткнул топор в чурку, через минуту уже нарисовался в комнате.

— Что я опять не так сделал? — поинтересовался он.

— И ты у меня еще спрашиваешь? — зашлась я в праведном негодовании, — Я тебя что просила?

— Руку сильно не поднимать, на озеро не ходить, на деревья за орехами не лазить, к медвежонку не подходить, Арка не злить, — заунывно принялся перечислять он, — я ничего не забыл?

— А ты что сейчас делал, окаянный?

— Дров решил наколоть, — пожал плечами он, — ты же вчера швы сняла.

— Снимай бинт и если, не дай бог, разошелся хоть один шов, — погрозила я пальцем, — живым ты отсюда не выйдешь.

— Анька, да у меня от безделья скоро крыша поедет. А у тебя органическое неприятие физического насилия, — напомнил он.

— Для тебя я сделаю исключение, — пообещала я, наступая на него, Влад проскочил мимо меня и кинулся к окну.

— Помогите! Убивают! Карау-ул! — Противно запищал он, чем, естественно, вызвал у меня взрыв смеха. Он повернул ко мне серьезное лицо и придушенно прошептал, — не убивай меня, я тебе еще пригожусь.

— И что ты орешь как потерпевший? — все еще смеясь, осведомилась я.

— А ты когда смеешься не опасная, — удовлетворенно хмыкнул он, усаживаясь на подоконник.

— Ладно, живи, — смилостивилась я, — только окажи мне небольшую услугу.