Софья Ролдугина - Тонкий мир

«Это говорят в нем регены, – безмолвно подсказал Акери, поглаживая мои плечи. В глазах у него появился сытый блеск. – Скоро все пройдет, и Ксиль пожалеет о том, что был так горяч».

Все поплыло перед глазами. Я встряхнула головой, пытаясь сбросить наваждение… Когда мгновенная слабость прошла, Акери уже не было рядом. Он стоял у дверей в зал, крепко держа за руку Дэйра – бледного, с расширенными зрачками и сбившимся дыханием, но решительного, как никогда.

– Только посмей! – выпалил Ксиль, и я не поняла, к кому он обращается.

– Не мешай мне, – коротко, но веско ответил Акери, и я поняла, что это был приказ – от сильного к слабому. – Это для твоей же пользы, – улыбнулся он и шагнул в коридор, утягивая за собой Дариэля. Я только и успела, что поймать взгляд целителя и беззвучно шепнуть:

«Удачи!»

Максимилиан неподвижно стоял на арене. Глаза его были закрыты, и ресницы мелко подрагивали. Дыхания не было слышно вовсе. Я коснулась его руки, но он даже не заметил… как будто все силы, все резервы организма сосредоточились на том, чтобы преодолеть приказ Акери.

Наверное, я могла бы помочь это сделать. Или пойти за Дариэлем и отговорить его, хотя бы попросить подождать и подумать еще раз… но было ли у меня такое право?

Дариэль – целитель. Это не профессия, не хобби… это самая его суть. Если бы у меня отобрали мою магию, что бы я сделала? Разве не то же самое? Не уцепилась бы за верный шанс вернуть дар, пусть и через мучения?

…Стань я простым человеком – сразу почувствую себя обузой. Габриэла из Заокеании не знала, что потеряла когда-то, и все равно ощущала пустоту, пыталась заполнить ее всем подряд – шумными разговорами, излишней опекой над детьми, потаканием любимому мужу…

Но я росла с даром. Пропадет он… лучше тогда мне сотрут память и отправят подальше. Иначе я просто сойду с ума.

Не думаю, что для Дариэля, почти восемь тысяч лет живущего своим даром, ситуация видится в ином свете. Поэтому останавливать его, отговаривать… Это будет нечестно.

– Ксиль… – тихонько позвала я, обнимая своего князя.

Он закаменел, словно в статую превратился. Огромное напряжение исходило от него, как электричество от высоковольтных проводов. А я совсем не умела успокаивать людей и не придумала ничего лучше, чем просто подняться на мысках и прижаться губами к его губам – плотно сомкнутым, будто судорогой сведенным.

Он вздрогнул и резко втянул воздух, распахивая глаза – синие-синие, удивленные донельзя.

Я улыбнулась и взъерошила ему волосы, все еще влажные от крови. В воздухе пахло медью и сыростью выстывших камней.

– Все будет хорошо, Ксиль.

«А если нет, то кто-то получит в морду», – кровожадно додумала я про себя, представляя старейшину.

Плечи под моими ладонями расслабились и наконец опустились. Ксиль вдруг ухмыльнулся:

– Не сомневаюсь.

И это было прекрасным, обнадеживающим ответом и на слова, и на мысли.

Всю ночь я глаз не могла сомкнуть.

Поначалу Ксиль пытался что-то с этим поделать – заморочить мне голову старинными историями, разморить своим теплом, прижимая к жаркому плечу… Но слова пролетали мимо ушей, а жар заставлял вертеться, сбивая простыни. Даже эмпатическое внушение не возымело нужного эффекта, словно невидимая ниточка между мной и Дэйром натянулась до предела и начала мелко вибрировать, готовая в любой момент оборваться.

И это было жутко.

– Как думаешь, что с ним сейчас? – шепнула я, почти касаясь губами гладкой кожи.

Ксиль как-то тревожно перевернулся набок, медля с ответом. Я подняла руку, зарываясь пальцами в мягкие волосы на затылке, чуть влажные после душа и пахнущие медом и молоком. Вот вопрос: кого должен был успокоить этот жест – меня или его?

– Не знаю, Найта, – с запозданием откликнулся Максимилиан.

В его голосе чувствовалась усталость. Не столько от тренировки, сколько от постоянного напряжения, которое не отпускало весь последний месяц. Мы все время куда-то бежали, торопились, пытались совершить невозможное или не дать свершиться чему-то вероятному, но неприятному… Даже я начинала уставать, а ведь груз на моих плечах был не самым тяжелым.

– Мне кажется, ему больно, – попыталась я облечь в слова неясное беспокойство.

– Если знать методы Акери – Дэйр сейчас проклинает тот день, когда родился, – со злым раздражением ответил князь, и я невольно поежилась. Он определенно испытывал к старейшине не самые светлые чувства, и после того, как мне стали известны детали тренировки, я не спешила его осуждать.

– Но есть вероятность, что дар вернется?

Ксиль ответил с явной неохотой:

– Есть. И довольно большая. Спи, Найта. Уже третий час ночи. Завтра подумаем об этом…

– А если Дэйр вернется сейчас? – перебила я его и села на кровати, сбрасывая одеяло. Ксиль недовольно смотрел на меня снизу вверх. Даже в красноватом свете алхимического пламени его глаза отливали синевой… или это я так привыкла видеть в них небо, что даже темнота не была мне помехой?

– Если вернется, ты об этом первой узнаешь, – пообещал князь, угрожающе сощуриваясь. Сильные, обманчиво тонкие пальцы вкрадчиво скользнули на мои плечи и мягко потянули вниз. – Ну же, ложись уже сама. А то ведь я тебя просто-напросто усыплю, и протестов слушать не стану…

В другое время я бы не стала возражать, но отчего-то меня обуяло упрямство.

– Можешь спать, если хочешь, – нахмурилась я, окончательно выбираясь из одеял и простыней. Гладкий ворс ковра охладил босые ступни. – А я лучше оденусь, заварю себе чаю и почитаю что-нибудь. Знаешь, есть такие ночи, когда лучше не спать.

Я ожидала, что завяжется спор, но Ксиль вдруг усмехнулся, подпирая голову рукой:

– Это точно… Говорят, что у людей в некоторых культурах принято проводить ночь в молитвах, если жизнь близких под угрозой. Сомневаюсь, что ты станешь взывать к Вечным, но если душа противится сну – почему бы и не скоротать время за чтением?

– А я думала, ты станешь меня отговаривать, – улыбнулась я и наклонилась, нашаривая тапки у кровати.

Ксиль откинулся на подушку и натянул одеяло так, что снаружи теперь торчала только взъерошенная макушка.

– Чего тебя уговаривать… Не маленькая уже, сама можешь решить, чего хочешь. А я, уж прости, посплю. Устал – сил нет…

И действительно – заснул. Еще на середине фразы, кажется. Я хмыкнула и полезла к камину, шуровать с чайником.

Выбрать между «Алхимией сегодня», найденной у Дэйра в сумке, и «Токсикологией», которую привезла я сама, надеясь проштудировать на досуге, было нелегко. Если честно – ни одна наука сейчас не казалась привлекательной, и вряд ли какие-нибудь знания осели бы у меня в голове.