Софья Ролдугина - Тонкий мир

Интересно, часто ли здесь… гм… производят мелкий бытовой ремонт?

В комнате у Корделии оказалось светло и прохладно, и это был первый приятный сюрприз. Половину стены справа занимало окно. Чья-то заботливая рука настежь распахнула его створки, впуская сладковатый запах подсолнухов и сырой – реки. На занавески я не увидела и намека – хозяева особняка даже карниз над окном приделать не потрудились. Вместо воздушного тюля или тяжелых штор изнутри комнаты часть проема была затянута плетущимся виноградом снаружи. Солнце изливало свои лучи на противоположную сторону дома, но зато отсюда открывался замечательный вид на край черно-оранжевого поля, синий глянец реки и безмолвный лес в отдалении.

А второй приятный сюрприз… Кажется, Корделия собирала коллекцию фарфоровых чашек – и шкафы от пола до потолка, уставленные разнообразными экспонатами, почти очеловечили прибежище потомков Древних.

Каких только чашек здесь не было! Я осторожно подошла ближе, разглядывая коллекцию через отполированную витрину. Кажется, вывод насчет «фарфора» оказался преждевременным. Глаз выхватывал среди экспонатов то черную пиалу восточного типа, то керамическую чашку с росписью – стилизованным водопадом – поверх белой глазури, то пузатую старинную кружку с крышкой, больше похожую на графин…

Но больше всего, конечно, было именно стекла и фарфора – тонкого, изящного, похожего на полупрозрачные лепестки цветов. С позолотой, посеребренного, расписанного тончайшими кистями… Новые чашки соседствовали со старинными, выщербленными по краям, потемневшими от времени.

Интересно… Корделия собирала эту коллекцию давно? Или увлеклась лишь в последние годы и просто воспользовалась возможностями шакаи-ар, чтобы скорейшим образом получить желаемое?

Я осторожно провела рукой по прозрачной дверце шкафа, по темному дереву рамы… Но открыть и рассмотреть хотя бы одну чашку поближе так и не решилась. Если хозяйка комнаты пожелает, она покажет мне сама.

К слову, кроме коллекции, в покоях Корделии были еще вещи, заслуживающие внимания. Например, ковер у меня под ногами – тонкий, сотканный из шерсти цвета топленого молока и украшенный зеленой и коричневой вышивкой. Или гобелены на тех стенах, у которых не стояли шкафы. Что только не изобразил неизвестный мастер с помощью всего лишь разноцветных ниток! Рыцари, драконы, единороги и дамы в пышных старинных платьях. А на одном из гобеленов – я присмотрелась, не веря своим глазам – обнаружился вполне современный пейзаж. Небоскребы, огни автомобилей и фонарей, снег – и люди… втягивающие головы в воротники, радостно глядящие на небо, безучастные, влюбленные, уставшие…

У дальней стены, напротив окна, стояла узкая кровать, застеленная тканым шерстяным покрывалом, вышитым в том же стиле, что и ковер. Справа от нее, на столике, рядом с канделябром покоилась тяжелая книга в суперобложке и манила блеском сокровищ раскрытая шкатулка. Заинтересовавшись и тем, и другим, я осторожно наклонилась над столиком, почему-то чувствуя себя школьницей, ворующей классный журнал.

Книга, к сожалению, написана была на незнакомом мне языке, но, судя по иллюстрациям, это оказался атлас художников эпохи Возрождения или какой-нибудь справочник на ту же тему. В шкатулке лежали кольца и серьги – очень много, разных форм и размеров. Объединяло украшения лишь то, что они были сделаны из одного только золота – ни драгоценных камней, ни серебряных вставок. Скупость материала восполнялась фантазией мастера. Особенно мне понравилось одно из колец, сделанное в виде свернувшегося в клубок змея с длинными усами.

– Приглянулось? – промурлыкала Корделия у меня над ухом, и я резко разогнулась, едва не врезавшись затылком ей в подбородок. Скулы, думаю, у меня тут же заалели, хотя стыдиться было, в общем-то, нечего.

– Очень, – честно призналась я, потому что скрывать что-то от телепата показалось мне крайне глупым.

– Хочешь – забирай, – подкупающе улыбнулась княжна, составляя поднос, накрытый вышитым полотенцем, на кровать. – У меня еще много безделушек…

– Спасибо за предложение, но, думаю, лучше мне поступить иначе…

Я закусила губу, сосредотачиваясь. Живое серебро охотно отозвалось, но самым трудным было не заставить его принять нужную форму, а зафиксировать ее. Корделия наблюдала за мной с непосредственным, детским любопытством, подперев подбородок кулачком. Когда узкая серебристая полоска на моем пальце вдруг потекла, создавая точное подобие золотого змея, то глаза ее изумленно расширились.

– Прелестно! – зааплодировала Делия, смеясь, когда конструирование было завершено. Я украдкой перевела дух – копирование такой сложной формы потребовало много сил. К счастью, зрительная память у меня с детства была натренирована работой с нитями. – Это волшебное кольцо, да? – спросила она с потрясающим энтузиазмом.

У меня невольно вырвался смешок.

– «Волшебный» здесь только материал – живое серебро, – пояснила я, радуясь, что нашелся предмет, в котором Корделия разбиралась хуже меня. – А придать ему можно любую форму – хоть доспехов, хоть кубка. Можно даже превратить любой материал в живое серебро, правда, через некоторое время он распадется на воду и углерод…

Внезапно плети девичьего винограда швырнуло в комнату, и я подскочила на месте, с трудом удержав вопль. Корделия только вздохнула:

– Не обращай внимания, сестренка, это ветер. Поначалу мы все шарахались… Теперь привыкли. Так что там с волшебным кольцом?

– Собственно, это все, – развела я руками, выбрасывая из головы странные порывы ветра и невольно скашивая глаза на поднос. Запахи из-под полотенца доносились дразнящие.

– Ой! – вдруг подскочила Корделия, прижимая пальцы к губам. На лице ее появилось растерянное выражение. – Подожди, сейчас! – и стрелой вылетела из комнаты.

Точнее, я подумала, что она вылетела, потому что опять мне ничего не удалось заметить.

Ох, уж эти шакаи-ар…

Княжна вернулась меньше, чем через минуту, аккуратно неся в руках глиняный кувшин, украшенный причудливой росписью – растительным орнаментом наподобие эльфийских.

– Поставила молоко на полочку в камине и чуть не забыла, – смущенно пояснила она, опуская глаза. Картина получилась почти идиллическая – белая романтическая рубашка, скромного вида брюки и потупленные очи. – Хорошо, что Оскар напомнил.

– Кто? – машинально переспросила я, глядя, как она ставит кувшин на столик и откидывает полотенце с подноса.

– Балбес в джинсах, – коротко ответила Корделия, и в голове у меня вспыхнул четкий образ спящего парня из комнаты внизу. – Не обращай внимания, Оскар все время дремлет. У него хобби – видеть сны. И создавать сны.