Николай Ярославцев - Преднозначение

Радогор медленно потянул клинок из ножен и пробежался взглядом по узкому, хищно изогнутому клинку. Металл хорош. Без замаха раскрутил клинок одной кистью, перебросил в другую руку и прислушался к его голосу.

-Спасибо тебе, Ратимир.

-А это тебе, княжна Владислава, от всего города, от всех концов…

Вперед выступил старшина кузнечного конца, бережно неся на вытянутых руках что – то, закрытое тонким платом. А потому, как едва ли не со страхом старшина глядит на свои руки можно было догадаться, что дар в его руках… но догадаться не успела.

-Подними лоскут, княжна. Неловко мне зубами будет.

Влада осторожно откинула ткань и с трудом удержалась от того, чтобы ахнуть.

Умело свернутая, на руках кузнеца лежала легкая, матово сверкающая кольчуга с досчатым панцырем на груди. А поверх кольчуги такой же кованый шлем с наушами, сетчатой бармицей и короткой, до кончика носа, личиной.

-Знаем, не потехи ради обрядилась ты, княжна Владислава, в воинский наряд. Носи на здоровье, а на нас зла не держи.

Обернулся, не дожидаясь, когда она придет в себя от удивления, и поманил к себе кого – то взглядом.

-А это тебе от другого конца. Один венец ты городу вернула, мы же тебе другой венец даем. – И почерневшими от огня и раскаленного железа, руками бережно одел на ее голову тонкий, узорчатый обруч украшенный нежно розовыми самоцветами. – Одень его поверх шелома и пусть каждый видит, княжна Верховская Владислава едет, а не кто – нибудь. От всего города тебе говорю это.

Замолчал, чтобы перевести дух от длинной речи и Неждан с Гребенкой, воспользовавшись этим, выволокли сундук, стянутый железными лентами и расписанный травчатым узором.

-Приданное тебе, княжна. Знаем, что в дорогу не возьмешь, так одели кого хочешь, чтобы добро не пропадало.

Старшина уже перевел дыхание и совсем не любезно покосился на них. Де, не терпится. Вперед забегают.

-Тебя, витязь, Радогор, тоже без подарка не пустим. – Важно проговорил старшина. – Тебе самое дорогое, что у города есть, даем. Княжну. Чтобы не убегом шла, а как исстари заведено. По древнему закону, от отца с матерью тебе в руки. А раз так, то город ей за отца с матерью. А это в привесок… чтобы видели с кем идет она. Склонись ниже…

Радогор, мало что понимая, послушно наклонился, а старшина, не торопясь, перебросил ему на шею тяжелую, причудливо перевитую и разряженную серебрянными резными пластинами, цепь с княжеской гривной.

-От первого князя Верховья хранил город эту гривну. А тебе вместе с княжной дает потому что верит, сумеешь уберечь.

Радогор на какое то время онемел и вместо ответа поклонился в ноги. А княжна стояла рядом с ним и размазывала по щекам слезы. И даже кикимора накуксилась и всхлипнула.

-Сберегу, отец! - Срывающимся от волнения голосом, ответил он, и не утерпев прижал старика к груди. – А буде беда нагрянет, умирать буду, а приду. А Ратимир ревновать не станет?

Последние слова уже не сказал, и даже, не прошептал, прямо в мозг направил.

-Не без его совета даем. – Шепотом ответил старшина, пытаясь выбраться из его рук. - Не княжение, память и честь на груди унесешь.

Люди, сплошь не молодые и значительные, следили за ними, улыбаясь и разглаживая бороды.

А старшина, отстранившись от Радогора, посмеиваясь, продолжал.

-И тебя, мать Копытиха, не забыли. Не найти в городе человека, которого бы ты на своих руках не подержала прежде отца с матерью. Даже меня сивобородого… Хворых на ноги ставила, увечных да калечных от ран выхаживала. Все скатерти и вся посуда, какая на них есть тебе город дает. Не княжье добро, свое даем. Вот!

И старшина под одобрительный рокот гостей и улыбку Ратимира, смахнул рукой пот с лица.

-Легче молотом махать!

Княжна, не совладав с волнением, всхлипнула и потянулась к нему руками.

-Позволь, дядька Дан, я тебя за всех одного обниму. И не за дары. За любовь, за ласку. Сейчас уж не обиду с собой повезу.

Прижалась к неохватной груди кузнеца, и снова всхлипнула. Старшина совсем растерялся.

-Будет тебе, голубка наша. Расхвилишь старика, разревусь. А по годам ли мне такое?

Голоса стали еще громче и бэр, встревожась, заворчал и, расталкивая народ, заторопился к Радогору.

-А про зверье и забыли! – Расхохотался старшина. – выкатите малый бочонок меда ему и дно выбейте. Пусть отведет душеньку. И ворону, птице вещей, мясца свеженького накрошите.

Кикимора тем временем подобралась к сундуку и, завороженно глядя на него, ворчала.

-Везет же не которым, когда им и вовсе это не надо. А тут обносилась, оборвалась чисто вся до ремков.

Влада, заслышав ее ворчание, не обидно улыбнулась.

-Весь сундук твой, тетушка. Не повезу с собой. А матушке Копытихе с моего плеча не полезет. Хоть сейчас начинай примерять.

Берегиня сразу оживилась и посветлела лицом.

-И то верно! Зачем он тебе в дороге? Его вон какие молодцы еле перли. А в дороге кто его будет за тобой таскать? – Поскребла за пазухой. От нетерпения глаза заблестели. – Твоя правда, что время попусту терять? Так прямо сейчас и начну.

Ее взгляд наткнулся на скатерти, уставленные закусками и разносолами.

-Вот только уважу застолье, чтобы люди не обиделись, а потом сразу и начну. Много ли мне, старой, надо? Хлебушка ломтик да сольцы щепотку. И водицей запью.

И бодро заторопилась к столу, ревниво поглядывая на сундук.

Ратимир, наблюдавший с грустной улыбкой за всем со стороны, спохватился.

-Старшина Дан, веди к столу княжну и Радогора, а я матушку поведу. Охлябя, Неждан… Вам поручаю тетушку.

От Радогора не укрылась грусть в глазах друга и он поднял на него взгляд, спрашивая одними глазами.

-Как подумаю, Радогор, что к месту вы меня тяжкой цепью приковали, так аж кровь в жилах стынет. Сколько дорог не хоженых осталось, сколько троп не топтаных не торено….

-Будут тебе еще, друг мой Ратимир, и дороги и тропы. – Успокоил его Ррадогор, наклоняясь к уху. – И побегут все твои дороги на полночь. Копи казну, а на казну дружину крепкую. Туда твоя земля побежит. Я видел. И без конца, без края. До самого холодного моря, которое и летом во льдах стоит.

Ратимир поднял на него удивленный взгляд. Потом в глазах появился страх… И Радогор повторил.

-Я видел, друг мой. Потому и отдал Верховье в твои руки. Копи крепкую дружину.

-А если видел, почему отдал? – Вспыхнул Ратимир.

-Меня, ты сам знаешь, меч гонит.

До конца застолья Ратимир не проронил больше ни слова. Сидел, сведя брови к переносице, и навалившись на руку. Изредка бросал на него косые, как удар меча, хмурые взгляды и сопел. Мало пил, еще меньше ел, тяжелея взглядом. А гости, оказавшись за столом, разгулялись. Меды и вино после пережитого волнения сняли неловкость и веселье пошло кругом.