Николай Ярославцев - Преднозначение

-А кто ее не любит? Может, возьмем, Радо?

-Куда? И спать ему скоро. Не уснет, озлобится, на людей бросаться будет

-Ягодка? – Лада даже представить себе не могла, что их добряк и лизун Ягодка может кого то обидеть.

-Зверь лесной, он и есть зверь, как бы не ластился. – Скупо ответил Радогор. И тут же спросил. – Чувствуешь, как поле пахнет? Совсем не так, как лес. От запахов голову обносит.

Влада закрутилась в седле

Дело шло уже к осени. Трава местами пожухла и выгорела, ощетинилась бурыми жесткими стеблями. Но все еще вокруг пестрело разноцветьем. Девичий взгляд без ошибки узнал знакомые цветы, но больше было тех, которые она не знала. И терпкий горьковатый запах защекотал ноздри.

Не очень весело пропел он и усмехнулся. Память заработала как… старая заезженная пластинка.

-И что бы не жить? Земли не впроворот. Хоть хлеб сей. Хоть скотину паси. А хочешь, и то и другое сразу. Так нет же! Душа просит побыстрей и все сразу.

Кому сказал? И сказал ли или только подумал?

Навис над лошадинной шеей, глядя в землю, прислушиваясь к себе. Казалось, что не один он, Радогор, двое разом в одной коже уместились. Толкаются, перебивают, мешают один другому. Так и хочется признаться, что башню раз и навсегда сорвало если не знакомые или добросовестно забытые слова на язык ползут. Но, если хорошенько подумать, так ли уж не понятные? И совсем уж чисто по жизни, кого тогда Лада любит? Ольха, Олега? На лицо раздвоение личности. Вопрос, на чьем лице?

-Забудь! – Забрался в мозг женский, ставший уже знакомым, голос. – Тебе не все равно? Сердце не обманешь. А ее тем более. Кроме Радогора ни кого не знает. И парнишка был, мягко говоря, не жилец на белом свете. А ты хоть и умер, а все равно живой. Да на тебе сейчас и раны больше суток не продержатся.

-Спасибо. Успокоила. – Криво усмехнулся Радогор ее словам. – Услышал и дышать стало, как бы, легче. Или типа того.

-Чем могу.

В голосе Мараны угадывалась явная досада.

-Олег ли Ольх, какая разница. Жив и хорошо. Княжну сомнениями не перепугай. – Голос стал озабоченным. – Промашка вышла. Ни как не думала, что память так быстро вернется. А так, жил бы и жил, горюшка не зная. Но не забирать же? Или забрать?

-Ну да, в темную держать. Балбес балбесом.

-Как бы не звался, ты – Радогор. И ни кто иной. А пришла к тебе, когда увидела, что тьма подбирается к твоему сознанию. Жажда мести готова истребить целый народ.

-Таскать, не перетаскать… Вспотеть боишься?

-Хочу, чтобы разум того парня, Олега, которого я подняла из чрева железного зверя, взял верх над мутным разумом Ольха.

-Ты что бормочешь, Радо? – Услышал он далекий голос Влады? – Опять упадешь.

Усилием воли отогнал наваждение и повернулся к ней. Как сквозь туман, увидел, что она зябко ежится. А в ее глазах угадывается озабоченность.

-Как будто в люди голышом выскочила. – Пожаловалась она ему. – Голым голо. Аж голова кружится.

-Привыкнешь. Это по началу всегда так кажется.

Заслоняя лицо Влады, из того же тумана выплыло лицо Повелительницы смерти.

-Зло порождает зло, воин. Одно тащит за собой другое, и конца этому нет. Не позволяй, прошу тебя, мечу овладеть собой, если не хочешь, чтобы Володетель тьмы завладел твоим телом. Пусть в Радогоре будет больше Олега и поменьше Ольха.

Бред сумасшедшего! Глючит по черному. Ольху до такого еще жить да жить! А ему это надо?

Но додумать не успел. Настырная богиня даже паузу не держит. Строчит, как…

-Олег больше видел, больше знает И цену жизни сведал. – И слово в слово повторила его слова. – Ольху до этого еще жить да жить.

-И укрыться не где. – Это уже Влада. Застряла ее мысль на укрытии.

-Помни, воин. Судьба мира на кончике твоего меча. Слетит искра, расколет мир и утопит его в первородном пламени. В том огне, из которого отец Род мир лепил.

-Повторяешься. – Грубо прервал он богиню. – Что же мне сейчас, голову под меч подставить?

Но Мараны уже не было.

-Аж зубы ломит, до чего пробирает. – Снова услышал он голос Влады. – В лесу, как в тереме ходишь. Или в избе. Куда не посмотришь, везде стены. А здесь и присесть не где, как припрет.

-Зато в плечах не жмет. На все четыре ветра воля. Со мной такое в горах было. – Неожиданно для себя признался он. - Весь мир под ногами, облака рядом плывут, а над головой небо, хоть руками в него упрись. И кричать хочется во все горло от счастья. Или от страха.

И сбился, поймав ее удивленный взгляд.

-Во сне должно быть видел.

И замолчал, ушел в себя, стараясь пробиться сознанием в глубины поля. Получилось, хоть и сознание расползлось, как прокосшее тесто по столу. Лошади сбились в табуны, да скот бродит. Волчьим стаям раздолье. Не охота, баловство. Бери подряд. Голод не грозит. Ешь, не хочу… Во всю ширь северной свирепой души, во всю неукротимую дикую мощь развернулся ярл в надежде отворить ворота в Ваалхал. Честно контракт отрабатывает. Запнулся о забытое, но понятное слово и, не весело, усмехнулся. В мозгу мешанина, все перепуталось в доме Облонских. И душу на раскоряку.

Кони оставляют под копытами версту за верстой. Дорога, как меч. Прямая, без изгибов. Не то, что в лесу. Сотню верст можно пробежать без передышки.

-А почему от страха? – Слава Радогора задели княжну за живое.

-Соринкой себя осознаешь. – Неохотно ответил он, возвращаясь к действительности. – Подхватит ветерок и унесет не ведомо куда. А всего обидней и сам того не заметишь

Влада не доверчиво окинула его взглядом.

-Тебя то?

-Величие! Сила первозданная. – Совсем уж неохотно, пояснил он. – Так и хочется шапку снять.

-Я и здесь себя соринкой чувствую. Будто прежде через волоковое оконце на мир смотрела, а сейчас сразу за ворота выскочила.

-Привыкнешь. День, два и замечать перестанешь.

Понять ее было не трудно. Сам так же крутил головой и принюхивался, когда… А, впрочем, лучше не лезть в воспоминания.

-Полынь пахнет, аж в носу свербит. И цветы. Не как в лесу, а как от твоих волос. И голову дурманит.

-Привыкнешь. – Снова повторил он.

Сказал, скорее для себя, чем для нее. Это в его прежней жизни пара, другая сотен или, даже, тысяч верст почти рядом, как за угол завернуть. А для нее мир кончается за кромкой ближнего леса.

Память услужливо подставляла забытые слова и он досадливо морщился. Разум, как тот витязь на распутье. И сюда не сунься, и туда не толкнись. Дернуло же за язык древнюю и всеми забытую богиню. Жил, можно сказать, как человек…

-Забудь. Нет ни Олега, ни Ольха. Ты Радогор!

Она вмешалась, или сам подумал?

-Придет время, сам узнаешь, кто ты есть.

-Радо!

Тревожный голос Влады вырвал его из раздумий. Увлекся переживаниями и упустил что – то важное.