Николай Ярославцев - Преднозначение

-Это уж так. У зверя сердце без лукавств. И душа не покривит. Не как у людей. А вот придет, тогда и поговорю с ним. – И с лукавой улыбкой, поглядывая на того и на другого, проговорила. – Вы железо то с себя снимайте, снимайте. Оборонятсья вам здесь не от кого. Разве, что от старухи болтливой, надоедливой. Уже и банька готова. И выскоблена, вымыта до бела. Теперь выстаивается.

-Вот тебе гостинчики, матушка. А это настои и отвары. Что и как пить будешь, и чем ноги натирать вечером скажу. А после и, как готовить их, научу.

-Опять под подол полезешь, срамник? – Не скрывая подозрения, спросила Копытиха. – Не дамся.

Радогор нахально улыбнулся и подмигнул Владе.

-Своей волей не дашься, силой возьму.

Влада, которая, как только показалась старухина развалюха, тут же забыла все печали и огорчения, утробно икнула, пытаясь сдержать смех. Не выдержала и Копытиха, и тоже засмеялась.

-А попался бы ты мне, молодец, раньше, годков этак… не скажу, ну вот, как эта сорока, уж повертелся бы ты у меня.

И подтолкнула их рукой.

-Бегите уж! Я и веников для вас припасла. На любой вкус. И для мягкости, и для силы. И чтобы запах крепче держался. Полынь - трава под полком подвязана, и по всем углам растыкана.

Радогор, смущаясь, опустил очи долу. Покраснела и Влада. Одно дело, когда никто не видит. Другое дело, чужой человек рядом. И что подумает?

-А что ему думать? Он свое отдумал. – Отмахнулась старуха, угадав его мысли. И тихо шепнула княжне. – Ты только, озорница, своему телу воли не давай. Не жадничай.

-Бабушка! – взмолилась она.

-А что бабушка? Или не слышала я, как ты в копне попискивала да повизгивала, пока не рассвело? Баня, она не для писка, девица. Пищать и потом успеешь.

-А для чего же? – Влада навострила уши.

-Чтобы парня присушить к себе без всяких приворотов. Как увидит твое тело белое да посмотрит на всю твою красу без утайки, так и присохнет на всю жизнь, не оторвать. И до самой ночи, до той копны заветной, что ждет вас уж сколько дней, будешь ты у него перед глазами стоять. А потом уж, поверь мне, старой, озорница, так пищать будешь, что в пору останавливать. Поняла?

Влада быстро закивала головой, уяснив не хитрый бабкин совет. И покраснела еще больше.

-А ну, как не утерпит, бабушка?

Старуха окинула ее зорким глазом.

-И правильно сделает. Кто же утерпит, когда перед ним такое добро?

-Бабушка!

А Копытиха, не скрывая удовольствия, смотрит в ее багровое от смущения, лицо и давится смехом. И хохотала, пока не закашлялась.

-Какой же в этом стыд, Ладушка, если сам Род иного не придумал? А когда по душе тебе он, так и вовсе в радость.

-Уж так в радость, бабушка, уж так в радость. Сгорела бы вся и огарочка малого не оставила.

-Видишь? Так и беги, не гляди на меня, старую.

Из бани вернулись красные. Как огонь, счастливые и немного смущенные. Бабка поглядела на них хитро, с прищуром и рассмеялась.

-Я уж думала, не угорели ли? Звать хотела идти. – Сказала она. – Ночь уж вызвездила, а вас все нет и нет.

-Угорели и есть. – Бойко отозвалась Влада, показывая острые белые зубки. – Оба враз угорели.

И принялась расчесывать волосы, пряча под ними лицо.

Старуха снова развеселилась.

-А что и не угореть, если баня угарная.

Радогор уловил в ее словах тайный смысл и, пряча от нее смешливого взгляда, глаза принялся развязывать торока.

-Вот этим настоем натирать, матушка, ноги к ночи будешь. Это по утру, чтобы легче ходилось. А вот отвар… - Подал ей плотно завязанный горшок. - … его пить надо. Боль снимает.

Бабка, разом согнала улыбку с губ, принимала от него горшки и горшочки, внимательно слушая, и принюхивалась. Чтобы уловить знакомые запахи.

-Садитесь – ка вы, ребятушки, к столу. Потчевать буду. – Вдруг спохватилась она. – Гостинцы разворачивать не буду. Наелись вы их у себя в красном тереме. А вкусненьким угощу. Небось оголодали, пока парились?

Не съели, сметали все, что на столе их ждало. Не разбирая, где вкусное, а где сытное. И Радогор, тяжело отдуваясь, встал из – за стола, не забыв сказать.

-Спасибо за хлеб – соль, матушка.

-И за баню. – Невнятно пробормотала княжна, сонно щуря глаза. – Тоже…

-И за баню. – Согласился, снова краснея, Радогор. – А теперь тебя лечить буду, матушка.

Но старуха вдруг заартачилась.

-Я твоим отваром нашоркаюсь, настоя твоего хлебну…

-Не больше ложки, иначе плохо тебе будет.

-Ну и ладно. – Согласилась, покладисто мотнув головой, Копытиха. – Вы же спать идите, пока княжна с лавки не скатилась.

Услышав ее слова, Влада вытянулась, подставляя себя его рукам и скорчила уморительную рожицу, чем развеселила старуху.

-Беги дитятко на ручки. – Со смехом сказала она, глядя на то, как Радогор легко, играючи, вскинул княжну на руки. – Знала, плутовка, на что княжение меняла. Ловкая девка. Так то и трех княжений не жалко.

Уж и птицы отговорили, и лес отшумел, успокаиваясь И вран задремал, сидя рядом с ней на крыльце. А она все не уходила с крыльца, глядя на ночное небо. На звезды и что – то беззвучно шепча. Боль после всех отваров и настоев улеглась. Дышалось легко и на душе было спокойно.

-Радо… ну же, Радо! – Краем уха слышит она голос княжны.

-Руки, Лада, руки…

-Я так тебе вся, без утайки открылась, а ты от меня вон еще сколько всего спрятал. Хорошо, что баня истопилась, а то так бы и жила, не ведая.

-Ладка!

Звенит, щебечет княжна сладким смехом.

-Я ночью проснусь, а твоя рука знаешь где?

-Так ночью спишь, и не знаешь куда она ляжет, эта рука.

-Вот и я спала, и тоже про руку, где она была, не помнила, пока ты не разбудил. Я же, когда просыпаюсь, лежу себе тихохонько и тебя не бужу.

-Руки, Ладка, руки.

Не трудно догадаться ведунье, куда ее дерзкая рука заползает и что она там вытворяет.

Послышались звуки недолгой возни. И сладкий вздох.

Сломала таки парня, девка. Пересилила.

-Радо, Радо…

Шепчет его имя, словно все другие слова перезабыла.

Копытиха улыбнулась.

-Шепчи, шепчи, сорока. Короток бабий век.

Но на утро не повезло Ратимиру.

-Пусть без нас управляются, как знают. – Решила княжна. Сладко щурясь и потягиваясь. – Венец отдала, гривну тоже. Сами большие уже. А я спать буду. И тебя не отпущу. После бани на сон клонит.

-Не ловко, Лада. Я Ратимиру обещал, что утром вернусь.

-Ты обещал, а я нет. Я вообще, Радо, помалкивала. Потому, что знала…

Но что она знала такого, чего Радогор не знал, узнать не удалось. Ухватилась за его руку покрепче и уснула заново сном младенца. А Радогор полежал, терпеливо дожидаясь, когда она уснет крепче, высвободил руку, наскоро умылся, - после бани и так чистый, - и подошел к избе.

-Сладко ли спалось, молодец? – Спросила Копытиха, лукаво глядя на него.

-Еле глаза продрал, матушка. Я же говорю, спится здесь, как у дедки Врана. – Вставать не хочется.