Николай Ярославцев - Меч Шеола

— Сам сказал, Мавка я… — Защебетала она, пытаясь скрыть стыд. Сама не ожидала, что осмелеет так. — А про то, что любая девка от рождения мавка и не знал, даром, что волхв.

И уже смелее, в его руках так уютно, как ни где, припала к губам.

Откинулась на его руках и спросила с лукавой улыбкой.

— Или не возьмешь больше на руки, не понесешь?

По лицу Радогора багровые пятна разбежались Глаза от нее в сторону уводит.

— Теперь каждый раз в ладонь глядеть будешь. — Проворчал он, опуская ее на землю. — Мешок взять надо.

— Коли мешок взять, тогда постою. — Уступчиво согласилась она. И развеселившись, не скрывая надежды спросила. — А может они все еще нас бэрами видят?

— Разглядели уж… — Все так ворчливо ответил он, сразу разобравшись в подоплеке ее вопроса. — Вот, корешки лучше в дорогу пожуй. Останавливаться долго не будем нынче. А это хлеб и кабанина. На ходу поедим.

И, стараясь не смотреть на не, раздвинул ветки.

Бэр лежал в шаге от них, уткнув морду в передние лапы. А вран пристроился на его холке. Едва ветки колыхнулись, как оба тут же подняли головы и внимательно, ждущее посмотрели на них.

— Кончилось угощение, ребятки. — Сказал, полностью признавая свою вину. — Все приели.

Разломил свой кусок пополам и поделил между приятелями.

Княжна чуть не поперхнулась. От пережитого волнения на нее такой жор накатил, что проглотила свою долю и не заметила когда.

— Ну, да ничего. Будет день и будет пища.

Бэр слизнул свою краюху красным шершавым языком, словно пригоршню муравьев, и сразу полез мордой к мешку. И недовольно уркнул. Вран свою краюху клевал не спеша, рассудочно, поводя головой в стороны. А склевав, долго и пристально смотрел в глаза Радогора.

— К — р — а…

Это уже не вран сказал, Радогор промолвил, поняла княжна. И наскоро дожевала последний корешок, чтобы успеть вцепиться в его локоть.

— На день пути все чисто. — Не поворачивая головы, ответил он на ее немой вопрос. — А там…

Кивнул головой не понятно куда.

— … городище малое. Одесну побольше будет, но лучше не заходить. Народ живет бедно. Хлебом не запасемся, а свой след покажем. К реке же и вовсе лучше не подходить.

Но почему к реке не следует подходить, объяснять не стал. Промолчал. А княжна настаивать не стала. Все плохое, что случилось в ее жизни река принесла, на ладошке выложила.

— Поэтому стороной обходить будем.

Стороной так стороной. Ему виднее.

А он и ответа не ждал. Зашагал, сразу с места и напористо, таща ее, как козу на веревочке. Так подумала она. Но промолчала, подумав, что скажи она так, выпустит ее руку из своей ладони и беги тогда за ним вприскочку и вприпрыжку. А он и не заметит, что отстала. Идет себе и идет, ноги сами дорогу находят. Он же собрал все глаза, сколько есть, в середку, набухмурил лоб и думает, думает… А о чем, не скажет. Или все того волхва проклятого пытается разглядеть? И зачем мы тому волхву понадобились?

— Сам бы хотел узнать. Но не могу, сколько бы не пытался. Сам закрылся, схоронился, а нас видит.

Услышала она.

А она и не говорила. Только подумала. И то скользом. Сам увидел, о чем думала. И от стыда даже пятки жаром обожгло и спина покраснела.

Все, все слышал, о чем думала, когда хвостиком за ним бежала. И когда на руках сидела, в щеку жаром дышала и губами по его шее шарила. Стыдно то как? Хотя много ли тут стыдного, если все от самого сердца идет?

— Не слышал я, княжна. Не опасайся. Без тебя было кого слушать.

А мог бы и послушать. Все бы легче было. Просто ли девке душу перед парнем распахнуть и наизнанку вывернуть? До самой стыдной наготы. Уж лучше вообще ни о чем не думать, чем думать и краснеть. Но до того ли ему? Бежит и бежит.

Чуть в стороне между деревьями мелькнуло оленье стадо. И бежать не подумали. Живут не пуганные. Человека не знают. Бэр, завидев их, забеспокоился, радостно взвизгнул. Забежал вперед и выжидающе посмотрел на Радогора. Но Радогор отрицательно мотнул головой, не соглашаясь с бэром.

— Куда тебе столько? Сразу не съешь. А с собой не унести. И впрок не зароешь. Ты не придешь, а прочие сами пусть о себе беспокоятся. А мы же помельче что — нибудь найдем. Чтобы разом сьесть. Тебя подсвинок устроит?

Бэр обиженно заворчал

Солнце уж за полдень, а он все идет и идет. И ничего не замечает. А замечать было что. Нет, конечно он все замечал и примечал. Но совсем не то, что надо было бы заметить. Заметить же надо было сапоги с чужой ноги. И ноги в тех сапогах. Ее ноги. Которые она уже в кровь сбила. И не бежала следом за ним, а тащилась. Утицей с ноги на ногу переваливаясь. Наконец. Боль стала настолько невыносимой, что она не выдержала и застонала. Радогор тут же остановился и с удивлением посмотрел в ее, истерзанное болью, лицо.

— Прости дурака, княжна. Задумался и обо всем забыл. И про ноги в чужих сапогах не упомнил.

Сам усадил ее на толстенную валежину и сам сапоги с ног сдернул. Кинул на них быстрый взгляд и со злобой отшвырнул в сторону. На пятках пузыри вздулись. И на крохотных пальчиках тоже. А местами прорвались и светились мясом. Ступня спряталась в его ладонях.

— Сейчас легче будет, княжна.

Зашептал торопясь, подул на пальчики.

— А теперь эту… — И удивился. — Будто детские.

Нога в его ладони нежится. А глаза его в траве заблудились. Не выпуская ее ступни, потянулся другой рукой и сорвал несколько листков.

Бэр остановился и повернулся к ним. постоял, подумал, сообразил, что хорошего ему ждать не приходится, и поплелся дальше.

Радогор, не обращая внимания на его скорбное ворчание, торопливо разжевал листки, размял их между пальцами и приложил к ранам. Ранки опалило огнем.

— У сороки боли… — Улыбнулся он, и задумался. — Прости, княжна.

И пока соображала, за что простить должна, отхватил ножом от рубахи Неждановой пол — подола. И туго — натуго запеленал сначала одну ступню, а затем и другую. Влада, глядя на его ловкие руки, осторожно пошевелила пальчиками. Боль почти исчезла. И снова удивилась его рукам. Руки сильные, а пальцы чуткие и легкие, каких и у девок не бывает.

— Нам бы еще несколько дней с тобой продержаться, княжна. Потерпи уж. — Виновато проговорил он, развязывая свой отощавший мешок. — Заморил я тебя. Скоро ребра в стороны полезут.

— До ребер еще добраться нужно — Смело отшутилась она. И без раздумий впилась в черствую краюху. Вгляделась в его озабоченное лицо и чуть не подавилась. — А ты?

— Ешь и не думай. Я еще не проголодался.

Пока мешок завязывал, хлеб без остатка во рту исчез. И подняла голову. Радогор смотрел на нее сверху, подперев щеку рукой.

— Нельзя нам останавливаться. — Хотел сказать он, а княжна уже с готовностью тянулась к нему руками, поминая добрым словом сапоги с чужой ноги и догадливого бэра.