Дмитрий Самохин - Мятеж Безликих

Как они приехали он не помнил. Вино его вырубило, а когда он очнулся, обнаружил, что сидит в жутко тесной клетке. Здесь лишний раз и повернуться было нельзя, не то чтобы крыльями пошевелить. Снаружи клетки стояла миска с какой-то серой субстанцией, застывший на осеннем морозце. Возможно, это когда-то и было съедобным, но сейчас оно так явно не выглядело. Рядом находилась миска с протухшей водой. Не обращая на все эти мелочи внимания, Тал-Ли-Ла выпил всю миску горстями. В клетку ее было не затащить, разве что пролив по дороге. А есть не стал. Такую жуть есть, лучше сдохнуть. Но через неделю, когда от боли в животе он корчился на полу клетки, и эта серая гнилость показалась лакомым кусочком.

Тал-Ли-Ла запутался во времени. Он привык к клетке, настолько насколько можно привыкнуть к этому. Он привык к еде, если ее можно было так назвать. Но проходили день за днем, а за ним никто не возвращался. Его будто бы забыли на заднем дворе. Забыли и похоронили.

Сперва Тал-Ли-Ла было больно и обидно за свою никчемную несчастную жизнь. Ну, почему это случилось именно с ним. Потом ему стало жалко родителей, которые больше не увидят его. Он у них был единственным сыном, а тут такая потеря. Вся их жизнь на дно ущелья камнем. Страшная судьба. Потом он стал бояться смерти. Он ничего не видел в этой жизни, да что тут говорить, даже толком не налетался. Потом он стал звать смерть. К чему эти унижения, к чему вся эта боль, если можно разом оборвать все, и начать с начала. Может в следующей жизни ему повезет больше. А потом ему стало все равно.

И в это время возле его клетки появилось новое лицо. До этого дня он видел только толстого волосатого мужика с заросшим лицом в грязном окровавленном халате и стоптанных ботинках. Он выносил из хижины помои и прочую мерзость. А тут появился кто-то новый.

Тал-Ли-Ла заслышал его издалека. В этот день его особо сильно звало небо. Он лежал скрючившись на заледеневшем полу и одним глазом обозревал двор. Ему было дико холодно, даже крылья не спасали. И этот съедающий душу зов неба. Тал-Ли-Ла хотел умереть, когда увидел фигуру недолюдка в черном плаще. Он явно что-то искал, заглядывал в каждый шатер, приподнимал крышки бочек, осматривал вольеры. Наконец, он добрался и до их дворика и увидел Тал-Ли-Ла. Крылатый почувствовал разлившиеся в воздухе довольство. Недолюдок нашел то, что искал, но почему-то тут же убежал, словно чего-то испугался. Это очень заинтересовало Тал-Ли-Ла. Он все ждал, когда человек в черном плаще вернется, но он не шел. Вскоре стемнело и Тал-Ли-Ла, отчаявшись, заснул. Хоть ему и далось это тяжело. Спать в таком холоде.

Он проснулся от того, что кто-то стоял возле его клетки. Ему принесли поесть, но почему так поздно, подумалось почему-то спросонья. Тал-Ли-Ла приоткрыл один глаз, но ничего не увидел, только неясную черную тень. От нее вело какой-то обреченностью. Тень не понравилась Тал-Ли-Ла. Он мгновенно проснулся, попытался приподняться на локтях и сесть в клетке, но какая-то неведома сила тут же придавила его к полу. Он не мог пошевелиться. Душный липкий страх вцепился в его горло клешнями. Послышался скрежет проворачиваемого в древнем замке ключа. Дверца клетки открылась и тень выступила в дорожку лунного света. Тал-Ли-Ла узнал в ней недолюдка в черном плаще, искавшего кого-то возле его клетки. Недолюдок протянул к нему руку, схватил за крылья и больно потащил на себя. Тал-Ли-Ла хотел сопротивляться, но не мог, хотел закричать, но потерял внезапно голос. Его выволокли на мокрую грязную землю и уронили лицом в грязь. Он чуть было не захлебнулся. Вонючая жижа устремилась в горло. Каким-то чудом ему удалось вывернуть голову на сторону, выплюнуть грязь и вздохнуть. Тем временем недолюдок ухватил его за одно крыло, распахнул плащ и извлек мясницкий нож. Короткий, но сильный взмах… сволочь знала что делала, даже ни чуточку не сомневалась… дикая ужасная боль. Тал-Ли-Ла расстался с одним крылом. Через минуту недолюдок коротким мясницким ударом отрубил ему второе крыло. Тал-Ли-Ла больше не был ему нужен. Недолюдок спрятал крылья в большой чёрный мешок, очень аккуратно сложил, чтобы не поломать. И направился прочь со двора. Лишенный сил, окровавленный, полумертвый Тал-Ли-Ла его не интересовал. Ему не было никакого дела до крылатого. Он сделал то, ради чего пришел.

Тал-Ли-Ла захлебывался слезами. Теперь для него все было кончено. Больше он никогда не увидит небо. Больше никогда не услышит песню ветра. Слезы мешались с кровью и уличной грязью. Нестерпимая тоска жгла сердце. Ему никогда не вернуться назад, не обнять родителей, не встретить возлюбленную, не познать таинство брака, не родить детишек, не воспитывать их. Его жизнь оказалась бездарно загублена. Он никому не нужен, бескрылый, даже этим проклятым цирковым. Его использовали, а теперь скомкали и выбросили, как фантик от конфеты.

Тал-Ли-Ла поднял зареванное лицо к чёрному, но такому теплому небу. И ему показалось, что небо улыбнулось и позвало его к себе. В ту же секунду он почувствовал, как оторвался от земли и воспарил вверх, набирая скорость. А там далеко на земле, в грязной луже, напоенной кровью, осталось лежать его покинутая исковерканная оболочка.

Тал-Ли-Ла было грустно, но это была ласковая теплая грусть. Через мгновение счастье затопило его и растворило в себе. Он поднимался все выше и выше, и вскоре покинул пространство Земли, устремляясь куда-то в запределье.

Замок «Осколок Солнца» врос в вершину Черничной скалы и закрывал собой половину неба для жителей деревушки Озерная, лежащей на дне долины. Три десятка домов с яблоневыми и грушевыми садами, хозяйственные дворы с мычащими, блеющими, визжащими, кудахтавшими обитателями, небольшая кирха, собиравшая народ по утрам и вечерам на службу колокольным переливом, трактир «Златой гвоздь», дважды горевший за прошлый год, и вновь отстроенный на прежнем месте, неказистая деревянная гостиница «У Карла» в два этажа, дом деревенского старосты с резными наличниками и красной черепичной крышей, и большое колесо мельницы, стоящей на окраине деревни. С одной стороны деревеньку накрывал густой тенью замок, обитатели которого были частыми посетителями деревенского трактира, с другой же стороны рос густой смешанный лес, сквозь него пролегал дорожный тракт, ведущий в ближайший к деревне город Карлсштадт, находящийся в двух днях пути. За кривоватой от старости кирхой находилось широкое поле по осени облысевшее, а за ним простиралось большое зеркальное озеро, в котором плавали облака. На поле возле озера любила играть деревенская детвора. Здесь гоняли надутый бычий пузырь, ходили стенка на стенку в потешных боях, играли в «Рыцарей и еретиков», а по зиме катали снежных людей, строили ледовые крепости и брали их штурмом, то защищая, то нападая.