Виталий Бодров - Охотник

Просыпаюсь от похлопывания по плечу, надо мной склоняется эльф.

– Выспался? – спрашивает.

Прислушиваюсь к своим ощущениям. Да, как ни странно, выспался.

– Не лезли больше? – спрашиваю в ответ.

– Мы же кукловода прикончили, – усмехается эльф.

А вот чужой славы мне напрочь не надо.

– Не мы, а ты, – уточняю я.

– Нет, – уверенно говорит Дон. – Если б ты не выскочил, мне бы и в голову не пришло его преследовать. То есть потом сообразил бы, но толку-то? Так что именно мы, Охотник.

– Ладно, – говорю, – пусть так. Спать ложись, не болтай попусту.

– А ты следи в оба, – ухмыляется эльф, и я ощущаю, что стеночка неприязни между нами куда-то подевалась непонятным образом.

Может быть, брат на то и рассчитывал, посылая с нами не кого-нибудь, а именно Дона? Да, он лучший разведчик, но намного ли хуже другие, откровенно говоря? Сомневаюсь.

В комнате зябко, особенно после жаркого дня в каменном лабиринте Руины. Закутываюсь в плащ, сажусь напротив двери, лук на коленях. Дежурство господина Излона, что вызывало у меня наибольшие опасения, слава Звелу, уже миновало. А Медвежонок заступит перед самым рассветом, нежить в это время уже не так активна, ищет, куда бы забиться на солнечное время, в точности как мы на ночь укрытие искали. Не любят отрубы солнца, крепко не любят. Говорят, если кого из них утро застанет, сразу превращаются в простой разложившийся труп и больше уже не встают. А вот костяков солнце обжигает не до смерти. Если их задержать, все же помрут, да кому это надо, мертвяков останавливать.

Что насторожило меня, я не понимаю. Однако тут же разворачиваюсь, вскидывая лук. И успеваю заметить движение за окном. Тень закрывает крупные звезды, я натягиваю тетиву и сразу же опускаю лук. Не попасть. Я не вижу, в кого стрелять. Незваный гость почти беззвучно скользит в небесах, я слышу только шорох крыльев, слабый, на грани восприятия. Поворачиваюсь спиной к двери, так, чтобы видеть оба окна. Никого. Кем бы ночной пришелец ни был, он либо улетел, либо затаился, ожидая подходящего момента. Закрываю глаза, проверяю местность. На всякий случай, вдруг да крылоклюва случайно занесло. Хотя вряд ли, они по ночам не летают.

Против ожидания, кого-то обнаруживаю. Не клювокрыл точно, но и нежитью птичка не является. Точнее сказать не могу, внутреннее зрение не позволяет видеть, только ощущать присутствие. Чтобы распознать тварь, надо не единожды с ней столкнуться. Эта же мне никогда не попадалась, чем угодно клянусь. И оттого куда более опасна, я не знаю ее повадок, не знаю, чего от нее ждать. Ясно одно – добра от обитателей Руины нам не увидеть.

Сижу, закрыв глаза, лук на коленях. Тварь наблюдает за нами, я в этом уверен. Пусть думает, что я сплю, лучше для нас, если нападет сейчас, когда я готов.

Нечто с крыльями не торопится, сидит на крыше соседнего дома. Ничего, я не тороплюсь, охотник должен уметь ждать. Я – умею. Мои нервы не дрожат, как натянутая тетива, я спокоен и расслаблен. Не боюсь опоздать, едва тварь соберется напасть, я тут же почувствую.

Так и сидим, долго, очень долго – я на полу, ночной гость на крыше. Оба настороже, готовы к схватке, которая для кого-то одного может оказаться последней. Кто бы ни сидел там, на крыше, ждать он умеет. Достойный противник, настоящий охотник, уважаю. И не боюсь, нисколечко не боюсь. Это моя жизнь, сколько раз приходилось сидеть вот так в засаде и ждать, пока противник проявит себя либо охотником, либо дичью. Третьего ведь не дано, либо – либо.

Времени не существует сейчас. Только игра, где никто не хочет делать первый бросок. Кто начинает – тот проигрывает, не всегда, но достаточно часто, чтобы это стало правилом. Я – охотник. Я – умею ждать.

И только когда тварь поднимается в воздух и неслышно исчезает в предрассветной тьме, я понимаю, что отдежурил не только за себя, но и за Медвежонка.

Поднимаю всех (включая господина Излона и исключая Релли) пинками. Я не в настроении, азарт ожидания поединка сходит на нет, наваливается усталость. Чувствую себя разбитым, как старый глиняный горшок, раздражает буквально все, от мрачных стен мертвого дома до сонных лиц спутников. Эльф бормочет что-то спросонок о грубости и бесцеремонности всего рода людского, за что получает второй пинок, более чувствительный. Чтобы врать неповадно было. Вовсе мы, люди, не грубые и не бесцеремонные, просто очень чувствительны к разного рода несправедливости. Особенно к той ее разновидности, которая позволяет остроухим сладко похрапывать, когда кое-кто (куда более заслуживший сон) чутко стоит на страже.

Оставляю в покое эльфа, принимаюсь за Медвежонка. И почти сразу (пинков после десяти) оставляю в покое. Потому что чувствую – еще немного, и я его просто убью. А он все равно не проснется.

Раздражение перерастает в бешенство, усилием воли беру себя в руки. Убивать Медвежонка нельзя, нежить кровь за версту чует. Однако я знаю куда более действенный способ поднять его на ноги. Разворачиваю завернутый в широкий лист погребца кусок мяса и начинаю с хрустом жевать. Если Медвежонка в Руине прикончат, я попробую его этим методом оживить. Двух мгновений не проходит, а он уже на ногах и ищет сонным еще взглядом что-либо съедобное. А ведь спал так крепко, что мертвецы здешние только позавидовать могут.

– Что с тобой, Барго? – удивленно спрашивает Релли.

Она достаточно проницательна, чтобы заметить кривизну в моем настроении. Да еще мысли читает, чтоб ее!

– Не выспался, – мрачно говорю я, но девчонку не проведешь.

– Что-то случилось? – спрашивает она.

– Все хорошо, госпожа ректорша, – раздраженно бросаю я.

Сейчас она обидится (просила ведь!) и оставит меня в покое. Ага, разбежался. Релли читает меня, как открытую книгу. Даже лучше, потому как книги для меня – темный лес.

– Рассказывай, – говорит она таким тоном, что отказаться не смог бы даже Рив.

Впрочем, насколько я знаю брата, он бы и не пытался. Не в его привычках отказывать красивым девушкам в чем бы то ни было.

Рассказываю о ночном госте в полной тишине, даже Медвежонок чавкает почти беззвучно. Настоящее чудо, в сравнении с ним Огненный Потоп – тьфу.

– Вампир? – неуверенно предполагает господин Излон.

Просто для затравки, прекрасно понимает, что никакой не вампир это был. Да, умеет в летучую мышь превращаться, но ночной гость был всяко крупнее нетопыря, а главное, нежить внутреннее зрение не засекает.

– Скорее крылан, – задумчиво говорит Релли.

Кто такие эти крыланы, я смутно представляю. Вроде человек с крыльями, но они ж на островах живут и в наших краях сроду не бывали.

– Крыланы ночью не летают, – спорит эльф.

– Я знаю, – спокойно отвечает Релли. – Но крыланы жили здесь до Потопа, целый род ушел с островов и поселился…