Ричард Адамс - Чумные псы

– Джимджем? Что Джимджем? – спросил Раф, тут же оказавшийся рядом, его пахнущий псиной лохматый силуэт маячил в темноте, дружественный, но нетерпеливый.

– Помнишь его?

– Конечно, я помню Джимджема! Белохалатники убили его.

– Нет, это я его убил.

– Шустрик, кончай свои штучки и пошли! Я отлично помню Джимджема. Он рассказывал, что белохалатники засунули ему в горло какую-то трубку и залили в желудок что-то горькое. И тогда он ослеп и по всему полу мочился гноем и кровью. А тебя подле Джимджема и близко не было. Так что уж никак не ты его убил.

– Гной и кровь текут из моей башки.

– Скоро из нее потечет куда больше крови, если ты не пойдешь со мной дальше. Нет, прости, Шустрик, я не это хотел сказать. Я понимаю, ты не в себе, но я голоден – просто зверски! Чуешь запах мусорных баков?

– И ты меня прости, – смиренно сказал Шустрик. – Если где-то тут есть мусорные баки, ты можешь рассчитывать на меня, Раф. Теперь я вспомнил, мы ищем мусорные баки, все в порядке.

И они побежали по обратному склону Высокого кургана, а затем начали крутой спуск по каменным осыпям откоса. Справа от них, в темноте, струил вниз свои воды журчащий ручеек. Шустрик перебежал на другой берег и стал пить воду, и, покуда пил, под своими лапами почуял острый запах растревоженной муравьиной кучи. Почувствовав первый же укус, он ринулся прочь и догнал Рафа у подножия склона. Псы теперь чуяли запахи кур и коров и стояли, глядя на то, как свет постепенно заливает холодное небо.

– Раф, где-то там, за полем, ферма.

– Похоже на то, но нам это не очень-то подходит. Слышишь собак?

– Ох, Раф… А я думал, что это я.

– Что-то я тебя не понимаю.

– Видишь ли, Раф, частями я нахожусь повсюду. Никак не пойму, где я на самом деле.

– И я тоже! Зато я отлично знаю, где мусорные баки. Пошли!

Полями они обогнули ферму и через каменную стену перебрались на улочку. Собачий лай затих где-то сзади. Пройдя еще несколько сотен ярдов, они оказались у Даддона, который здесь, в семи милях от истока, был широким и быстрым, стремительно нес свои воды меж берегов, поросших буками с теперь уже голыми, маячившими на бледном рассветном небе ветвями.

Вскоре улочка превратилась в узкую дорогу. Раф с Шустриком приближались к сараям, стоявшим подле дома с ухоженным садом. За мостом начиналась широкая дорога. Собаками тут не пахло, да и слышно их не было. Помедлив мгновение, Раф крадучись направился на зады фермы, следуя вдоль стены сарая и вдоль низкой каменной стены, а затем со всею решительностью, которой наделил его голод, запрыгнул на стену и ринулся далее – во двор.

Уже в третий раз срываясь со стены, Шустрик услышал, как на той стороне Раф грохочет крышкой мусорного бака, выпуская наружу волну запахов – спитого чая, корочек бекона, рыбы, сыра и капустных листьев. Шустрик жалобно заскулил:

– Раф, помоги! У меня не получается… то есть какой же я дурак! Ну конечно, эта стена не настоящая! Просто она в моей башке, и я не могу запрыгнуть на нее при всем своем желании.

Шустрик поплелся вдоль открытого бетонного желоба, выходящего из квадратного отверстия в основании стены. Шустрик знал – поскольку сам заставил появиться этот желоб – что на другом его конце, за углом, в стене есть ворота из выкрашенного зеленой краской штакетника. Сквозь них он видел Рафа, который возился подле мусорного бака. Раф откинул крышку и теперь выгребал содержимое бака. Вжавшись животом в землю, Шустрик протиснулся под воротами и оказался во дворе.

– Осторожно, Раф! – предупредил он. – У этой жестянки острый край!

Раф поднял голову, из его верхней губы уже шла кровь.

– Ничего, зубы у меня острее! Веселей, Шустрик! Не падай духом – мы еще поживем! Тут старая свиная кость – возьми всю себе!

Едва лизнув ее, Шустрик ощутил, что он и впрямь очень голоден. Укрывшись от ветра, он улегся с подветренной стороны сарая и принялся грызть кость.

Филлис Доусон проснулась, как от толчка, глянула на часы, а потом в окно. Было начало восьмого, утро только занималось – пасмурное, промозглое осеннее утро, с неумолчной барабанной дробью дождевых капель по оконному стеклу. Что-то разбудило ее, какой-то необычный шум. Но где? Вряд ли кто-то надумал взломать дверь магазина, не в семь же часов утра. Скорее кто-то надумал подзаправиться у закрытой на ночь бензоколонки – такие случаи уже бывали.

Филлис встала, надела халат и шлепанцы и подошла к окну. Возле дома никого, на дороге пусто. На окаймляющей дворик стене, отсыревшей под дождем, четко обозначился силуэтный рисунок огромного лосося, которого ее отец много лет назад выловил в Даддоне. Река проходила ниже под стеной, полноводная, бурливая, она непрерывно прополаскивала длинные побеги плюща, тянула за собой слишком низко свесившуюся ветку рябины, плясала, поблескивала и переплескивала под мостом.

Тут Филлис услышала какую-то возню на задворках – стук, шелест, глухие беспорядочные удары. Она окликнула сестру:

– Вера, ты не спишь?

– Нет, – отозвалась Вера. – Слышишь, да? Овца, что ли, забралась на задний двор?

– Не пойму… Погоди-ка… – Филлис подошла к окошку в задней стене, выходящему на задворки. – Ох ты, Господи! Тут две какие-то собаки. Одна очень большая. Раскидали весь мусор. Пойду их прогоню. Этого еще не хватало!

– Интересно, чьи они, – поинтересовалась Вера, в свою очередь подходя к окошку. – Я вроде никогда их раньше не видела.

– У Роберта Линдсея таких нет, это точно, – заметила Филлис. – У Томми Боу вроде бы тоже… Вообще, похоже, это не овчарки.

– Ой, гляди! – Вера ухватила сестру за рукав. – Они в ошейниках! В зеленых ошейниках. Помнишь, Деннис говорил…

Тут песик помельче поднял голову, и Вера невольно ахнула. Холодное утро сразу сделалось еще сумрачней и безотрадней. Ирландский крестьянин от такого зрелища осенил бы себя крестом. Сестры в ужасе отпрянули от окна.

– Господи ты Боже мой! Что ж это с ним такое? Смотри, как у него, бедняги, голова разворочена! Ты когда-нибудь такое видела?

– А этот, лохматый, у него вся пасть в крови!

– Он, наверное, и убил того несчастного торговца-еврея возле Бурливого. Ой, Филлис, подожди, куда ты, вернись…

– Вот еще, – запальчиво отозвалась Филлис, устремляясь вниз. – Я не намерена сидеть и смотреть, как какие-то бродячие псы устраивают помойку у нас во дворе.

Она спустилась с лестницы, подхватила увесистую швабру и совок для угля и принялась один за другим отпирать замки на задней двери.

– А вдруг они на тебя набросятся?

– Не выдумывай! Пусть только попробуют!

– Надо сначала позвонить в полицию или лучше в это заведение в Конистоне…

– Потом, – решительно отрезала Филлис, распахивая дверь и делая шаг во двор.

Большая собака – этакая зверюга – видимо, насторожилась от лязганья открываемых замков. Она стояла, озираясь, из окровавленной пасти свисала куриная голова – зрелище не из приятных.