Ричард Адамс - Чумные псы

– И что было тому причиной? – спросил Драйвер, когда они пересекли площадь, направляясь от «Мэнора» к его машине.

– Ну, насколько я понимаю, тоже что-то связанное с психологией, – ответил мистер Пауэлл. – Им обязательно была нужна взрослая домашняя собака, кажется, за нее заплатили кругленькую сумму какой-то грымзе из Далтона…

– А вы не знаете, чего это она решила избавиться от собаки?

– В общем-то, собака была не совсем ее. Скорее ее брата, который жил в Барроу, и из-за собаки он как-то там… погиб, что ли, вроде я так слышал, попал под грузовик, ну, а сестра, понятное дело, не захотела оставлять ее у себя. Вообще-то, как вы понимаете, достать для нашей работы домашнего зверя не так-то просто – кто ж отдаст своего питомца. Этой собаке сделали какую-то недавно изобретенную операцию, похоже на лейкотомию, но на самом деле что-то совсем другое. Были там какие-то сложности, связанные с ее новизной, в которых я, честно говоря, так ничего и не понял. Однако главная цель – правда, теперь уже никто не скажет, была она достигнута или нет, по крайней мере в этом конкретном случае, – состояла в том, чтобы у животного стерлась грань между субъективным и объективным.

– А на практике-то что это значило? – переспросил Дигби Драйвер, нажимая на газ; машина рванула вверх по склону холма к Конистонской дороге.

– Ну, насколько я понимаю – ик! – Мистер Пауэлл выпустил пивной дух, подался вперед и нахмурил брови, подыскивая пример понаглядней. – Э-э… Вы не читали книжку «Хапуга Мартин» писателя Голдинга? Того, который «Повелителя мух» написал?

– «Повелителя мух» читал, а эту нет.

– Ну, там герой вроде как умер – утонул в море; а на том свете, вроде как в чистилище, у него перепуталось субъективное и объективное. Ему все кажется, что он еще жив, что его выбросило на скалу в Атлантическом океане, но на самом деле это только его фантазия, а скала – ментальная проекция, она повторяет форму одного из его задних зубов. У этой собаки после операции могли быть похожие фантазии. Ну, например, кошки у нее стали ассоциироваться… скажем, с одеколоном – тогда она, вполне возможно, станет принимать неодушевленный предмет – скажем, коробку – за кошку, если одновременно дать ей понюхать одеколон; и наоборот, объективно существующие предметы она может считать порождениями своей фантазии; мне сейчас не придумать примера, но суть вам, я думаю, ясна.

– Интересная у вас работа, – позавидовал Дигби Драйвер. – Здесь поворачивать? А дальше все время прямо, да?

– Да, теперь до самого Конистона. Я вам так благодарен.

– Не за что. Я ж говорил, мне и самому в ту же сторону. Да, так все-таки интересная у вас работа – эксперименты, открытия.

– Ну, в основном-то все больше рутина, знаете, пятидесятипроцентный ЛЕИС, и в таком духе.

– Пятидесятипроцентный ЛЕИС?

– Летальный исход. Допустим, вы – или кто-то еще, неважно, – решили запустить в производство новую губную помаду, или пищевую добавку, или что-нибудь в таком духе, и вот мы берем группу животных и добавляем эту штуку им в пищу, чтобы определить, от какой дозы половина из них погибнет в течение двух недель.

– А зачем? То есть, допустим, эта штука вообще не токсична?

– Не имеет значения. Опыт продолжается до пятидесятипроцентного ЛЕИС. Они могут умереть от патологических изменений внутренних органов, от соматических изменений или от передозировки фосфора – от чего угодно. Довольно нудное занятие, но тоже входит в круг наших обязанностей. Все, знаете ли, для общественного блага. Косметика должна быть безвредной, а то никто не станет ее покупать.

– Но воздают же за это хоть как-то – я имею в виду, вам, а не им, – ну, там, оборонные проекты, секретные исследования, передовая наука… Ладно, ладно, – добавил Дигби Драйвер с широкой улыбкой, – можете не отвечать, как говорят в суде… Я не хочу, чтобы вы разглашали государственные секреты, которые я немедленно перескажу иностранным шпионам, поджидающим меня на Хэмпстедской пустоши.

– Ну, этим у нас Гуднер занимается. Не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что в свое время он был одним из этих. В конце войны он работал в Германии – я имею в виду, на немцев. Он и сейчас занимается каким-то секретным проектом, это я точно знаю. Исследует какое-то смертельное заболевание по заказу Министерства обороны. Его буквально запирают на ночь – по крайней мере, запирают его лабораторию. И уж с ним-то о работе не разговоришься. И получает, небось, раза в три больше, чем я, – добавил мистер Пауэлл, откровенно non sequitur. [12]

– А кстати, отпуск у вас какой? – осведомился Дигби Драйвер, который прекрасно чувствовал, когда надо остановиться и переменить тему. – Это мы где? Торвер? Ближе к Конистону, кажется, ведь места пустынные? Вот и хорошо, я не прочь еще раз пописать – а вы?

– «Несчастный случай», – проговорил Роберт Линдсей. – Чего ж с него еще ждать, Деннис, больше ждать-то и нечего, а?

– Ежели бы, слышь, он не был остолопом, так написал бы «самоубийство», – заметил Деннис.

– Свидетельств, понимаешь, не было. Ничего, то есть, что об этом бы грило. Этот бедолага Фраим был один, стоял себе у машины, тут ружье и стрельнуло, выходит, дело сумнительное; а чтобы он был склонный к самоубийству, таких свидетельств не было. Ну, видать, следователь прав – судя по имеющимся свидетельствам, несчастный случай, Деннис, безо всяких сумнений.

– А что, слышь, про собаку он так ничего и не сказал, а? – поинтересовался Деннис. – Ну, то есть, что это собака все наделала. Мы-то, слышь, знаем, что Фраима собака на тот свет отправила.

– Думаешь, собака спустила курок и его убила?

– А то нет? Видали, слышь, как она драпала вверх по холму, точно ей задницу подпалили.

– Для следователя это не свидетельство. А ежели и свидетельство, все одно остается несчастный случай, а? Собака – это такой же несчастный случай, как ежели курок неисправный или еще что.

– Так-то оно так, Боб, только ежели бы он сказал, что во всем виновата собака, тогда бы полиции или еще кому приказали ее сыскать да пристрелить, слышь. А теперь какая нам с тобой от того польза? Гляди, у тебя еще пару ярок нонче порежут, да у меня пару-тройку на той неделе, а ни одна ихняя сволочь, слышь, и не почешется. С центеру-то никто и на дознание-то не пришел – ничего, слышь, заразы, не боятся. Ихне дело сторона, и ежели, Боб, их к стенке-то не припереть, так оно и будет сторона.

Наступила пауза, в течение которой Роберт Линдсей сосал набалдашник палки и обдумывал свои следующие слова. Деннис раскурил сигарету и через голову своей овчарки метнул обгоревшую спичку в высокую траву за изгородью.

– Знаешь, Деннис, кажись, я понял, кого на их нужно натравить, чтобы к ответу-то притянуть, – проговорил Роберт после паузы. – Чтобы они уже не отвертелися.