Анна Этери - Похищение зеленой хризантемы

— Да, точно, Тея должна обладать нужными знаниями, — пробормотал Анемон, целеустремленно направляясь к заветной цели… Его руки потянулись к рубиново манящей жидкости…

— АНЕМОН-СЕНСЕЙ!

Из коридора раздался оглушающий ор ученика. Анемон поморщился. И в обычном-то состоянии от его голоса бывало уши закладывало, сейчас же возникло четкое ощущение, что на голову одели ведро и от души постучали шваброй.

В комнату совсем не торопясь, вошел Торми:

— Анемон-сенсей!

Руки опускались — в прямом смысле, — ученик будто чувствовал, когда он приближался к бутыли, чтобы резко обломать.

— Ну, зачем так орать? Что опять случилось?

— Там… э-ээ-э… ваша гостья… — Торми забавно наморщил лоб, соображая как бы получше преподнести ситуацию, и наконец выдал: — Соседи…

Гостья?! Ах да. Анемон в тридцать третий за утро раз поднес руку к шее и порадовался отсутствию ошейника. Все-таки она его сняла… Правда Анемон уже не помнил как, но возможно оно и к лучшему.

— Ваша гостья принимает ванну, — объяснил Торми, засунув руки в карманы. — Я пошел полевать цветы и вдруг вижу…

— Ну и причем здесь я? И тем более соседи? — недопонял юноша.

— Она принимает ванну в нашем пруду.

Анемон, поглаживая подбородок, задумчиво разглядывал бутыль:

— Надо пойти посмотреть. — И заметив удивленный взгляд голубых глаз нахального ученика, уточнил: — Посмотреть, чтобы не утонула!

«Что я несу? Какое к черту «утонула»? В этой луже и захочешь — не утопишься. Я же два раза пробовал…»

Взгляд Торми стал еще более удивленным.

— Ну что стоишь? Идем, покажешь, что ты там увидел.

Торми захлопнул рот, вытянул руки из кармана, и вышел за дверь.

Анемон шел за учеником по тропинке выложенной камешком. Благоухающие цветы всех немыслимых оттенков и сортов, и пышные кустарники сопровождали его на всем пути. Бодрящий наполненный цветочным ароматом воздух немного освежил голову.

Небольшой пруд с водяными лилиями, возле которого приятно отдохнуть в тенечке, расположившись в беседке неподалеку, находился за домом, в кольце кустарников. До него было рукой подать. И, тем не менее, когда Анемон добрался до места происшествия, Тея уже успела вылезти из пруда, и на четвереньках ползла к беседке. На ее голове красовалась белоснежная лилия, запутавшаяся в волосах, а за ней тянулись зеленые ленты водорослей, зацепившихся за ногу. Белая меховая оторочка платья намокла, утратив былую пышность, а струйки воды, стекающие с девушки, вызывали желание выжать ее, как только что выстиранное полотенце. Но все равно, выглядела новоявленная знакомая на удивление привлекательно, как мокрый котенок — такой жалкой и симпатичной.

Особого вреда от затеи Теи выкупаться в пруду не было, но все портили посторонние личности, набежавшие в сад. Голос одного из нежелательных гостей Анемон услышал еще на подходе. Он принадлежал старикашке, являющемуся по совместительству не самым замечательным соседом. Для лучшего обозрения старый не поленился взгромоздиться на забор, и оттуда, махая клюкой, обещал наломать хребет почему-то Анемону, за то, что тот «ТАКОЕ сотворил с невинной девушкой!». Анемон так и не понял, при чем тут он, и что здесь вообще творится. Поблизости от деда, забравшись на дерево, из-за листвы выглядывал его внук сорванец, с любопытством разглядывая Тею, а может и ее промокший наряд, который был весьма и весьма. Но хуже всего было то, что здесь присутствовала ОНА! Фанат своего дела, блюстительница нравов, охотница, уверенно загоняющая свою добычу в сети, непоколебимая, настойчивая, непреклонная, незабвенная, и жутко надоедливая, ярая поклонница своего идола, в лице Анемона Арахуэнте — Хамидорея Изящная! Аминь!

Юноша едва не взвыл, заприметив эту хрупкую на вид девицу, отличающуюся жгучим нравом и мстительностью, но нужно было держать себя в руках, и он это прекрасно осознавал.

Девушка не заметила его прихода; она была слишком занята, сверля убийственным взглядом соперницу, оказавшуюся на запретной территории, на которую без ее ведома не должна ступать нога ни одной представительницы прекрасного пола. И в ее хорошенькой головке, судя по всему, уже зрел план жестокого наказания нерадивой. Она сделала целеустремленный шаг по направлению к намеченной жертве, и, наконец, узрела подоспевшего Анемона, который замер столбом у куста жимолости. С ее лица сразу же слезло свирепое выражение рассерженной кошки, и в глубине карих глаз вспыхнули искорки обожания.

— Что здесь такое происходит?

Хамидорея кинулась было объяснять, но ее звонкий голосок потонул в словесном бурном потоке старичка Аукубы; тот все никак не унимался. Пришлось идти на решительные меры. Анемон снял очки и пронзительно поглядел в сторону обнаглевшего соседа. Расстояние в пятьдесят шагов до объекта не маленькое, но дедушку проняло: он застыл, как парализованный и свалился на свою сторону сада. — «Врожденная способность дана не для того, чтобы снимать старикашек с забора, но и так сойдет» — Другое дело, что с дерева сорвался также и соседский внучок, только приземлился он в саду Анемона, как раз в виноградник, о чем известил характерный хруст. — «Немного не рассчитал»

— Анемо-он, — сладко пропели рядом, и он узрел Хамидорею. — Сними очки еще раз.

Анемон нахмурился.

— Ну, пожалуйста!

— Прекрати, — осадил он ее. — Лучше скажи, что ты делаешь в чужом саду?

Девушка растерялась, закусив губу, глазки ее забегали, но она взяла себя в руки.

— А почему тебя не интересует что делает в твоем саду она? — указала Хами на мокрую как курица Тею.

— С ней я разберусь позже.

— Да?! В таком случае и со мной разберись позже, — сложила она упрямо руки на груди. — Меня ты, по крайней мере, знаешь, а вот кто эта, с позволения сказать, девица?

— Ее я тоже знаю, — пожал плечами Анемон.

— Да, — подтвердил Торми, о существовании, которого юноша и забыл. — Они с ней пили в подвале всю ночь.

Рука сама по себе возжелала отвесить ученичку подзатыльник, но… мимо.

Хамидорея стояла с открытым ртом и округлившимися глазами:

— Ка… как это понимать?

— Я не обязан ничего объяснять, — спокойно молвил юноша. — Ты моя ученица и задавать подобные вопросы не должна. А теперь…

— Ты привечаешь у себя какую-то мымру, поешь ее, купаешь в своем пруду. Ты что любовницу решил себе завести?

— Ты забываешься, Хамидорея. И заблуждаешься.

— Неужели?

— Я пока ничего такого не заметил, они только пели песни о козле Лелендоне, — опять вякнул Тормазнизио, находясь позади учителя на расстоянии пяти шагов. В целях безопасности.

Анемон вздохнул и попытался взять ситуацию под контроль:

— Торми! Принеси нашей гостье полотенце.