Анна Аршинова - Девочка по имени Аме

— Акито… — прошептал Данте, чувствуя, что его сердце замирает. Брат казался таким родным близким, таким знакомым, таким желанным… Это выражение лица, холодное, отстраненное, жесткий взгляд, который неизменно теплел, когда обращался к "сестре", этот разворот плеч… Данте закусил губу, понимая, насколько сильно скучал по брату. И как же хочется броситься к нему через всю эту толпу и просто повиснуть на шее, но не мог пошевелиться. Вместо этого он ловил каждый жест Акито, смотря на него с преданностью и любовью — как ни на кого больше. Он следил за тем, как брат недовольно хмурит точеные, тонкие брови, оглядывая зал; как зажигаются огнем неприязни его глубокие синие глаза, когда он смотрит в ту сторону, где стоят молодые ками, облаченные в белую форму Синсэн Аши Сюгендо. Акито упирается руками на перила, смотрит на Хищников и улыбается. Улыбается жестко и холодно, улыбается высокомерно.

— Господин ректор, я сделаю все, чтобы проследить за порядком в нашей Академии, — пообещал он, прожигая взглядом студентов-ками.

Ебрахий хмыкнул и тряхнул головой. Данте невольно покосился на него и не мог не поразиться, когда вдруг понял, что прошлое напоминает ему о себе улыбкой-оскалом Кунимити. Акито и принц Имубэ все еще соперники. И они собираются бороться за "принцессу Сарумэ", которой никогда не существовало.

Только неважно все это.

— Этот выскочка нисколько не изменился, — процедил Ебрахий, в свою очередь прожигая взглядом Акито. Быть может изменился цвет глаз, быть может изменилась форма зрачков, только вот выражение осталось тем же: "Не уступлю. Ни за что не уступлю".

— Прекрати, — входя в роль принцессы Сарумэ, Данте потянул Ебрахия за рукав. Но вышло это как-то слабо, и с такой мольбой, что она удивила самого Амэ Удзумэ. Кунимити посмотрел на него и успокаивающе улыбнулся.

— Я рассчитываю на тебя и твою команду, Акито, — сказал ректор, зал разразился оглушительными аплодисментами. Данте вздрогнул, совершенно не готовый к такому повороту событий. Для него все происходило, как во сне. Акито же коротко и с достоинством, присущим только наследным принцам и главам клана, поклонился вначале залу, а после — Хатиману. Рихард улыбнулся, положил руку ему на плечо, выражая тем самым свое одобрение. Данте слишком хорошо знал брата, поэтому мог читать его, словно раскрытую книгу. Внешне казалось, что ничего не изменилось, только немного потемнели глаза. А это говорило о том, что Акито злится. Рихард снял свою руку с плеча местного гения и повернулся к аудитории.

— Я уверен, что сделал правильный выбор. А теперь нам нужно решить несколько организационных вопросов…

Акито не стал задерживаться на балконе и с достоинством удалился. Данте наблюдал, как он, расправив плечи, спускается по лестнице. У ее подножия его ждали Отомо Хидехико, который ярко, точно солнце, улыбался, и вечно хмурая, всегда чем-то недовольная Яцуно. Акито подошел к ним и о чем-то заговорил.

Данте бросил косой взгляд на Хорхе. Он отвлекся так кстати на какого-то странного ками темно-зелеными, почти черными, волосами, потом взглянул на Ебрахия, у которого выработалась привычка всюду таскаться за Данте.

— Мне нужно отойти. Я сейчас вернусь, — скороговоркой проговорил он и бросился через толпу к выходу. Туда, где стоял Акито. Брат сказал еще несколько слов Яцуно и Хидехико, и повернулся спиной к залу, явно намереваясь его покинуть. Белый мон Хатимана на его форме сейчас казался особенно ярким, и светился каким-то особенным смыслом.

— Акито! — окликнул брата Данте. — Акито!

Тот остановился у самого входа и неторопливо обернулся. С властностью, которая выдает в его движениях несостоявшегося Наследного принца древнего и уважаемого рода. Увидев спешащего к нему ками, он наклонил голову и посмотрел так, будто на нелюбимого домашнего питомца, который больше раздражает, чем развлекает. Данте этот взгляд не остановил. Его вообще мало что могло остановить сейчас.

— Акито! Мы снова встретились! — прощебетал ками, подбегая к нему. Смотря с восторгом и обожанием.

— Встретились? — переспросил брат грубо, и взгляд его потяжелел.

Данте же открыто и искренне улыбнулся.

— Конечно, это сложно. Ведь мое тело так изменилось с Пробуждением, но…

Его бесцеремонно прервали:

— Ты кто? — и тон говорил о том, что назовись Данте или нет, ему будет абсолютно все равно.

Это немного охладило Удзумэ. Заставило чуть поумерить пыл и вспомнить об осторожности. Он же знал своего брата, как облупленного. Он же видел его жестокость — не раз и не два. Вот только никогда не думал, что однажды ему придется эту жестокость испытать на себе.

— Сарумэ Амэ… — произнес он уже менее уверенно и немного стыдливо, будто не его это имя было и никогда ему не принадлежало. — Я могу все объяснить! Акито, выслушай меня, прошу тебя!

— Амэ? — глаза брата нехорошо сверкнули. Так смотрит разозленный зверь, которому по неосторожности наступили на лапу.

— Да.

— Амэ?! — и теперь в его голосе была яркая, точно тысячи солнц, ярость. Акито сжал руки в кулаки и стал надвигаться на Данте. — И ты смеешь мне лгать? Лгать вот так грубо?

— Я не…

— Молчать! — выкрикнул он. — За такие слова тебя нужно наказать. Чтобы впредь и не думал даже заикаться про это!

Он пылал яростью. Казалось, что она обволакивает его, как порой это делает Сейкатсу, когда преобразовывается в защитное поле. Это было жгучее, колючее пламя, которое ранило одним своим существованием.

— Амэ — девушка! А ты же!

Акито больно рванул с плеч белое форменное косоде, обнажая худую мальчишескую грудь. А потом толкнул, и Данте попятился, запутался в ногах и растерянно упал на пятую точку.

— Но это Амако! Это она меня переодевала! — в отчаянии выкрикнул ками, стараясь достучаться до сознания брата, но только усугубил положение. Раньше… Раньше Акито всегда его слушал! Не может же быть!

— Амако, говоришь? — брат навис над Данте, точно демон. Его голос стал таким острым, что когда прозвучали последние звуки, на ками обрушилась оглушительная тишина. Казалось, что даже дневные тени затихли, затаились в своих углах. Данте ощутил, что страх, который распространялся от зловещей ауры Акито, захлестывает его. Он зажмурился, потому что ожидал, что его сейчас ударят — да, именно такое лицо было у мамы, когда она била его. Оно так же искажалось. И этот взгляд синих, сумасшедших глаз… Данте съежился закрываясь одной рукой. Сейчас-сейчас будет удар!

— В жизни не слышал более смехотворной лжи!.. — вновь прозвенел голос Акито, но с каждым словом ярость будто вытекала из него речи. И "те самые нотки", которых так боялся Данте, когда слышал их в голосе матери, ослабли. Буря медленно утихала.