Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Страннее всего было то, что диск движется. Медленно поворачивается на месте. Сегодня он касался стенки ущелья серединой между двумя ровными бороздами, проведенными поперек обода. Он знал, что можно встать на одну из канавок — и, если сумеешь простоять неподвижно неделю или две, очутишься на южной стороне.

Тайна, не находящая ответа. Тралл подозревал, что эта штука сделана не как мост. Скорее ради некоей иной цели. В первое посещение в его ум закралась мысль, вскоре показавшаяся совершенно нелепой… Бывают же более простые способы отмерять движение времени!

Тралл выпрямился и приказал воинам переходить. Алрада пошел первым.

Миновав мост, воины рассеялись в поисках укрытий. Склон продолжал неспешно спускаться к югу. Воины осторожно крались между камней и кривых дубов, отыскивая позиции, позволяющие видеть тракт и при необходимости занимать оборону.

Тралл пригнулся рядом с Алрадой и принялся изучать окрестности; вдруг воин что-то пробормотал и сделал шаг в сторону. Глухо ругнулся.

— Что такое, капитан?

— Я почувствовал, что камень… шевелится. Вон тот.

Тралл поглядел на место, на котором прежде стоял капитан. Каменная плита с немного закругленными краями, сидящая ниже окружающего грунта. Она была покрыта пылью и гравием, но все равно казалась слишком ровной для природного образования. Он склонился и протер поверхность. Увидел высеченные на ней таинственные символы, строчки на неизвестном языке. Строки обрамляла рамка из глубоких борозд. Из земли выходила лишь часть надписи.

Тралл оглянулся на мост, снова взглянул на заваленную плиту. — Она двигалась?

— Да, я уверен. Немного, но двигалась.

— Был ли звук?

— Скорее дрожь, чем звук. Вожак, под ней словно бы что-то большое… шевелится.

Тралл уставился на плиту, повел пальцами по линиям письмен. — Ты узнаешь язык?

Алрада пожал плечами, отвернулся. — Вожак, нам пора двигаться.

— Вы уже видели такие знаки.

— Не на камне. На льду. Какая разница?

— Лед?

— Однажды я жил и охотился на северном побережье, у племени Ден-Рафа. Север и восток, глубоко в ледяных пустошах. Там есть стена, покрытая такими вот письменами. Айсберг, мешавший нам пройти. Высотой в двадцать мужчин, шириной в лигу. Но к следующему лету он пропал, погрузился в море.

Тралл знал, что Алрада странствовал много и далеко; подобно Бинадасу, он связал себя узами побратимства со многими Эдур из соперничающих родов. Как и сам Тралл, он сопротивлялся войне объединения, затеянной Ханнаном Мосагом. По всему они должны бы быть друзьями. — Что сказали о нем твои товарищи из Ден-Рафа?

— Говорили, это писал Клыкастый. — Он снова дернул плечом. — Чепуха. Сказка.

— Мужчина с клыками?

— Его… видели. Поколение за поколением видят его, снова и снова. Кожа серо — зеленая. Клыки, белые как кость кита. Он всегда появляется на севере, стоит на ледяной горе. Вожак, нет времени.

Тралл вздохнул. — Посылайте взводы вниз.

Вскоре Канарт доложил, что чует запах падали.

Но это оказалась всего лишь мертвая сова.

— …да, духи открыли мне многое из нашего прошлого, — сказал раб. И начал декламировать, вспоминая недавнее видение:

— Очень, очень давно наступили темные времена для Летера, Первой Империи, разославшей корабли, чтобы нанести на карту весь мир. Были описаны берега всех шести континентов, всех восьмисот и одиннадцати рассеянных по океанам островов; были открыты руины, сокровища и древнее волшебство. Найдены яростные, дикие племена. Другие народы, нелюди, но у всех была красная кровь, и она потекла рекой. Баргасты, Трелли, Тартено, Фенны, Маре, Джаги, Кринны, Жекки… Были основаны колонии на чужих берегах. Войны и завоевания, вечные завоевания. Пока… все не пало, пока все не разрушилось. Первая Империя провалилась сама в себя, Зверь восстал в сердце ее городов, кошмар распространился, будто чума.

Единственный император стал Семью, и Семь рассеялись в безумии. Загорелись великие столицы. Весь народ погиб в…

— Я хочу попасть туда. Мне нужно увидеть самой.

— Нет. Я не знаю, как…

— Идиот. Я могу открыть тропу. Я искусна в открытии троп.

— И что потом?

— Тогда ты выберешь путь. Удинаас, веди меня к духам.

— Здесь не лучшее место…

В ее руке было что-то зажато; и теперь Пернатая Ведьма прижала руку к его плечу. Удинаас почувствовал, будто их соединила плитка.

И появился огонь.

Яростный, ослепляющий. Повсюду.

Удинаас почувствовал, как что-то надавило ему на спину — и сделал шаг. Через огонь. В мире, который он оставлял, он должен был шагнуть с утеса и после краткого падения удариться о каменную осыпь, покатиться по лесистому склону. Однако его мокасины зашлепали по плоскому, пыльному грунту.

Он упал на колено. Показалась Пернатая Ведьма, подобно ему, невредимо миновавшая стену пламени. Он резко повернулся к ней: — Что ты наделала?

Чья-то рука схватила его за шею, приподняв над землей. Бросила на спину. К шее прижалось холодное каменное лезвие. Послышался вопль Пернатой Ведьмы.

Удинаас моргал, стараясь увидеть сквозь клубы пыли.

Над ним стоял мужчина. Невысокий, но весь в глыбах мышц. Широкие плечи, слишком длинные руки, медово — желтая кожа почти лишена волос. Черная шевелюра свисала по бокам широкого, с грубыми чертами лица. Темные глазки блестели из под выступающих надбровных дуг. Одет он был в неуклюже сшитые шкуры и меха — пестрота оттенков и форм, изрядно потрепанных и выцветших.

— Пет тол оол хавра д» ара. — Слова произносились тягуче и как-то отрывисто, как будто горло существа было лишено нормальной для человека подвижности.

— Я тебя не понимаю, — отозвался Удинаас. Он чувствовал, что рядом собрались и другие чужаки. Пернатая Ведьма ругалась — похоже, ее тоже бросили на землю.

— Арад хавра» д ара. Ен» аралак хавра д» даг.

Бесчисленные шрамы. Руки явно были сломаны и плохо сращены — узлы костных мозолей выступали из-под тугих мускулов. Левая скула вдавлена внутрь, нос сплющен на сторону. Все травмы казались давними.

— Я не говорю на твоем языке.

Кончик меча отодвинулся от шеи. Воин отступил и сделал какой-то жест.

Удинаас встал.

Еще фигуры в мехах.

Низина, по трем сторонам ярусы каменных стен. В стенах широкие трещины, некоторые достаточно большие, чтобы пролезть. Видимо, в них и живут эти люди.

С четвертой стороны, слева от Удинааса, стены не было. Вдалеке можно было разглядеть разрушенный город. Глаза раба расширились. Словно город оторвали от земли, вместе с фундаментами, и уронили. Камни мостовых над грудами балок. Приземистые дома, скособоченные под самыми разными углами. Осевшие колонны, дома, разорванные пополам — виднелись комнаты, многие с полной обстановкой. В центре города лежали кучи тающего льда.