Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Несмотря на все схоронившие его под собой меха, Тралл чувствовал трепет перед силой холода, равнодушной и безмозглой, но всегда готовой похищать. Враг вторгался в него при каждом вдохе. Знобящее онемение, поток со слабым привкусом смерти.

Эдур намотали на лица куски шерстяной ткани, оставив лишь узкие просветы для глаз. Разговоры вскоре прекратились, они шли молча; даже хруст снега под меховыми мокасинами казался далеким и глухим.

Солнечное тепло, приход лета не одерживали побед в этих места. Снег и лед вздымались по ветру над головами, окружая насмешливыми миражами само солнце; это заставило Тралла подозревать, что метель движется над самой землей, а выше ледяные кристаллы висят недвижно целые сезоны, целые годы.

Он ненадолго поднял лицо, посмотрев вверх, гадая, уже не содержит ли блестящее, почти непрозрачное покрывало над головами замороженные воспоминания прошлого, мгновенные образы, запертые в каждом кристалле, носителей свидетельств всего, что случалось снизу. Множество судеб, может быть, доходящих до тех времен, когда тут было море вместо льда. Какие неведомые создания бороздили воды в загадочных долбленых каноэ тысячи лет назад? Не они ли стали Жекками?

Летерийцы говорят о Оплотах, странном пантеоне стихий, и среди этих Оплотов есть Ледяной. Будто бы зима рождена магией, будто снег и лед — орудия злокозненного уничтожения. Кое-какие намеки на это присутствовали и в легендах Эдур. Ледник, устремившийся, чтобы похитить землю, омытую кровью Тисте, наглая кража тяжело доставшихся территорий как акт мести. Может быть, ледяное произрастание какого-то заклятья, брошенного при последнем издыхании, предсмертный вызов.

Если тут существовало какое-либо чувство, то чувство старой вражды. Лед — вор жизни, земли и справедливой награды. Вечная тюрьма, скованная смертью и кровью. По всему этому он заслуживает ненависти.

Весь день они продолжали медленно, но уверенно идти через беспорядочное нагромождение торчащих ввысь ледяных обломков, что на расстоянии кажутся чисто-белыми, но вблизи открывают бесчисленные оттенки зеленого, синего и коричневого. Пересекали поля выветренного, плотного снега, лежащего волнами, как песчаные дюны. Переступали странные неровные полосы — там незримые силы вздыбили лед, толкая один край на другой, выгрызая проломы, будто твердый мир под ногами на самом деле бесцельно смещался.

Вскоре пополудни их остановил приглушенный возглас Зерадаса. Тралл, шедший, не отводя глаз от льда под ногами, вскинул голову и увидел, что Зерадас встал перед чем-то и призывно машет им меховой рукой. Еще несколько мгновений — и они подошли к нему.

Попрек пути пролегла трещина не менее пятнадцати шагов в ширину. Отвесные стены уходили в темноту, из которой поднимался незнакомый запах.

— Соль, — сказал Бинадас, освободив лицо от слоев ткани. — Приливные бассейны.

Рулад и Мидик подошел к самой трещине. — Кажется, идет до самого горизонта, — сказал Рулад.

— Разлом выглядит свежим, — заметил Бинадас, склоняясь над обрывом. — Будто поверхность ледника сжали.

— Наверное, лето произвело некоторые изменения даже на пустошах, — предположил Фир. — Мы проходили забитые снегом разломы, они могут быть следами таких же, но старых ран.

— Как перейти? — спросил Мидик.

— Я могу вытащить снизу тени, — предложил Бинадас, но сразу же покачал головой: — Однако это предложение тревожит меня самого. Если в них окажутся духи, они могут быть неуправляемыми. Тут, в снегу и льдах, слои колдовства, и они не дружественны Эмурланну.

— Достанем веревки, — сказал Фир.

— Наступает сумрак.

— Если нужно, разобьем лагерь внизу.

Тралл бросил взгляд на Фира: — А что, если она сомкнется, когда мы будем внизу?

— Не думаю, что такое возможно. К тому же в этих глубинах мы укроемся на ночь. Если тут действительно водятся звери — хотя мы ни разу не видели следов — я готов воспользоваться любой возможностью избежать встречи.

Влажная галька захрустела под мокасинами, когда Тралл отпустил веревку. Он огляделся, удивился слабому свечению, позволявшему ему видеть окрестности. Воистину они на дне морском. Соль разъела основания ледника, создав просторные пещеры, заполненные сверкающими колоннами. Воздух был холодным, спертым и вонючим.

Слева от него Мидик и Рулад доставали из тюка дрова и разводили костер. Бинадас и Фир рылись в санях, чтобы поднять свертки к едой над влажным полом. Зерадас отправился исследовать пещеры.

Тралл подошел к мелкой луже, склонился над ней. Соленая вода кишела серыми креветками. У поверхности крепились морские уточки.

— Лед умирает.

Услышав Фира, Тралл повернулся к нему. — Почему ты так говоришь?

— Соль грызет его плоть. Думаю, мы на самом низком уровне старого моря. Тут скопились и медленно испаряются последние воды. Эти соляные колонны — все, что осталось. Если весь бассейн был похож на это место, ледяной покров просто осел.

— Возможно, это случалось не раз, — поддержал его подошедший Бинадас. — Циклы длиной в тысячи лет. Проседание, затем соль снова начинает свою работу.

Тралл глядел в мрачные карманы. — Не могу поверить, что эти колонны могут поддерживать весь ледник. Должны быть циклы проседания, как говорит Бинадас. — Он краем глаза уловил движение. Подошел Зерадас, и в его руке был обнаженный меч.

— Там тропа, — сказа Зерадас, — и место собраний. Мы не первыми сюда попали.

Рулад и Мидик подбежали к ним. Некоторое время все молчали. Наконец Фир кивнул: — Насколько свежи следы, Зерадас?

— Несколько дней.

— Бинадас и Тралл, идите за Зерадасом к этому месту собраний, а я остаюсь с не омытыми кровью.

Тропа начиналась в двадцати шагах от края трещины — очищенный от камней и мусора путь, вившийся между грубыми кристаллами соляных колонн. Талая вода непрерывно капала с потолка. Зерадас прошел еще тридцать шагов, и тропа окончилась на пороге куполообразной пещеры, свободной от колонн.

В середине возвышался низкий, уродливый алтарь. Его окружали приношения — по большей части раковины, среди которых виднелись несколько кусков старой резной кости. Но Тралл уделил алтарю лишь миг внимания — его взор приковала дальняя стена.

Плоская стена льда с наплывами сверху, стена, за которой пойманы в миг паники, стремительного бега бесчисленные звери. Из льда торчали рога, головы и плечи — твердые, неподвижные — и множество задранных или согнутых ног. Тускло отсвечивали в свете льда замороженные глаза. В неясных глубинах угадывались еще сотни силуэтов.

Пораженный зрелищем Тралл медленно подходил ближе, обходя алтарь, почти уверенный, что в любой момент звери сорвутся в стремительное движение, помчатся, сокрушая его бесчисленными копытами.