Стивен Эриксон - Полуночный Прилив

Вифал увидел на лице воина выражение ужаса, но под ним отсвет… честолюбия.

«Худ, не отворачивайся».

Один невыносимо длинный, словно замороженный миг… честолюбие сгущалось в зрачках глаз Тисте Эдур, словно разгоралось пламя.

«Ах. Увечный выбрал хорошо. И не отрицай, Вифал — ты тоже приложил к этому руку, и крепко. Так крепко…»

Дым сгустился и ударил Вифалу в лицо, скрывая момент, в который Рулад Сенгар коснулся меча.

Милость божья? Он не был в этом уверен.

Через четыре дня должна прибыть летерийская делегация. С ночи, когда Король — Ведун пригласил Серен, Халла и Бурака на ужин — аудиенцию, прошло еще две ночи. Настроение Бурака держалось на высоте, что совсем не удивляло Серен Педак. Купцы, достаточно мудрые, чтобы умерять страсть к выгоде, предпочитают готовить почву для будущих спекуляций без спешки. Конечно, бывают «хищники», предпочитающие борьбу и споры и зачастую извлекающие из них выгоду; но Бурак Преграда не из таких.

Чего бы ни желали от него оставшиеся в Летерасе наниматели, Бурак не стремился к войне. Когда сам Ханнан Мосаг ясно намекнул, что Эдур будут искать мира, буря в душе купца улеглась. Теперь эту проблему решать другим, а его руки останутся чистыми.

Если Король — Ведун хочет мира, ему придется за это повоевать. Но Серен Педак все сильнее верила в Мосага. Лидер Тисте Эдур был наделен умом и твердостью. При заключении договора не должно быть ни тайных манипуляций, но измены, вшитой в ткань торжественных обещаний.

С ее плеч словно свалилась великая тяжесть. Если бы не Халл Беддикт… Он начал понимать, что его желания не найдут сочувствия. По крайней, мере, у Ханнана Мосага. Если он хочет, чтобы война началась, повод должен исходить от летерийцев. А чтобы пройти по этой тропе, ему придется переменить союзников. Он больше не должен брать сторону Тисте, но вступить в сговор хотя бы с одним из делегатов Летера. С представителем какой-то изменнической и жадной до власти группировки.

Сейчас Халл ушел из села и скрывался где-то в лесу. Она знала, что он вернется к началу встречи, но, наверное, не раньше. И она не завидовала его дилемме.

Вновь переполненный энергией Бурак Преграда решил распродать железо, а для этого требовалось присутствие аквитора. Они направились к кузням. Сзади брели трое нереков, у каждого в руках слиток.

С самой встречи в Длинном Доме короля лил дождь. Вода потоками текла по мощеным улочкам. Над кузнями нависли едкие облака, покрывавшие стены и листья деревьев липкой копотью. По узким проходам между складов сновали рабы, облаченные в мешковатые плащи.

Серен села бурака к приземистому зданию с высокими и узкими окнами — щелями. Вход на три ступени поднимался над уровнем земли и был обрамлен двумя колоннами черного дерева, резьба на которых искусно имитировала бронзовые листы, вплоть до наличия заклепок и зубцов. Дверь была также из черного дерева; ее обили листами посеребренного железа, выгравировали на ней стилизованные старинные знаки, которые, как подозревала Серен, несли в себе охранные чары.

Она повернулась к Бураку: — Я должна войти одна и начать…

Дверь широко распахнулась (она даже вздрогнула), и наружу стремительно выбежали трое Эдур. Лица их были озабоченными. По спине пробежал холодок страха. — Отошлите нереков, — сказала она Бураку. — Что-то случилось.

Купец не стал спорить. Махнул рукой — и трое нереков поспешили убежать.

Серен и Бурак не стали входить в здание, а пошли на центральную улицу. Все больше Эдур выбегало из домов и переулков и направлялось в сторону квартала аристократии. Все они молчали.

— Что происходит, аквитор?

Она покачала головой. — Тут будет удобно. — Им была видна улица на протяжении по меньшей мере двухсот шагов. В конце ее показалась процессия. Она насчитала четверых воинов. Один прихрамывал и пользовался палкой. Двое других тащили волокуши, дребезжавшие по камням мостовой. Четвертый шел несколько впереди остальных.

— Это Бинадас Сенгар? — спросил Бурак. — Тот, что с палкой?

Серен кивнула. Было очевидным: этот Эдур страдает от боли и истощен множеством попыток колдовского исцеления. Шедшие сзади казались явными его родственниками. Итак, это вернулась группа, зачем-то посланная Ханнаном Мосагом.

Теперь она увидела на санях большой сверток — шкуры, обернутые вокруг куска льда, сочащиеся по краям струйки воды. Форма куска была зловещей. Ее ни с чем не перепутать.

— Они везут тело, — прошептал Бурак.

«Куда они уходили? Все эти шкуры, меха — значит, на север. Но там ничего нет, кроме льда. Чего хотел от них Король — Ведун?»

Внезапно, неожиданно вернулось воспоминание о прорицаниях Пернатой Ведьмы; по самим костям пробежал мороз. — Идемте, — спокойно произнесла она. — Во внутренний двор. Я хочу все увидеть. — Она выскользнула из толпы и направилась к дворцу.

— Если нас пустят, — буркнул, пробираясь за ней, Бурак.

— Встанем у стены и будем молчать, — проинструктировала она купца. — Похоже, у них будет слишком много забот, чтобы обращать внимание на нас.

— Мне все это не нравится, аквитор. Совсем не нравится.

Она промолчала, хотя и разделяла его страхи.

Они пересекли мост задолго до процессии, хотя слухи опередили и их. Благородные семьи вышли во двор и неподвижно стояли под дождем. Впереди всех, на значительном расстоянии от прочих Эдур и рабов, были Томад и Уруфь.

— Это один из братьев Сенгар, — шепнула Серен.

Бурак ее услышал. — Томад Сенгар прежде был соперником Мосага в борьбе за трон, — тихо ответил он. — Как он примет все это, вот интересно?..

Она метнула на него взгляд: — Откуда вы узнали?

— Аквитор, я получил инструкции. Почему вас это удивляет?

Процессия достигла мостика.

— Ах, — вздохнул Бурак, — из цитадели показались Король и его Отряд К'риснан.

Удинаас стоял справа за плечом Уруфи. Капли дождя стекали по лицу.

Рулад Сенгар мертв.

Ему было все равно. Юный Эдур, жадный до насилия — таких много, и потеря одного мало что значит. Он из Сенгаров — Удинаасу гарантировано участие в «одевании» мертвеца. Не особенно приятная перспектива.

Три дня обрядов, включая бдения и «одевание». В уме пробегали разрозненные предположения; по щекам текли струи дождя, без сомнения, собираясь в капюшоне, который он не потрудился накинуть на голову. Если Рулад остался не омытым кровью, монеты будут медными, на глазах — каменные кругляши. Если омыт и убит в битве, используют золотые монеты. По большей части летерийские. Сумма, достаточная, чтобы выкупить принца. Экстравагантные траты, которые он готовился созерцать со странным удовольствием.

И все равно, уже сейчас он ощущал вонь горелой плоти.