Журнал «Если» - «Если», 2004 № 9

Как любить животное, которое в любой момент может умереть? Этот вопрос не давал Аманде покоя. В школе она постоянно думала об этом, волнуясь за Августу, и даже стала хуже учиться. Девочка знала, что в вольере курице не грозит никакая опасность, и все же сильно беспокоилась. В конце концов, Августа могла подхватить какую-нибудь куриную болезнь — чумку, диарею или даже зевоту [3] Зевота — болезнь кур, вызываемая паразитом. , а это означало новую разлуку. Однако ничего не случилось, и до летних каникул и курица, и Аманда дожили благополучно. Впереди были три долгих приятных месяца, хотя Аманда и сомневалась, что с Августой ей будет особенно весело: в конце концов, курица, это совсем не то, что кошка или собака!

Тем летом Уиттакеры не поехали ни к морю, ни за границу. Семья не решилась оставить Августу на попечение соседей. А Аманда и вовсе не стремилась никуда уезжать.

Возвращаться в школу в сентябре было самой настоящей мукой, к этому времени Августа окончательно сделалась полноправным членом семьи.

Потом начались туманы, ночи стали длиннее, и по настоянию Аманды Пол установил в клетке рефлектор. Прибор давал слабый красноватый свет, и перед тем как отправиться спать, хозяева могли смотреть из кухни, как себя чувствует их любимица.

Именно благодаря рефлектору Уиттакеры сразу сумели понять причину поднявшегося в загоне переполоха. Аманда и ее родители как раз смотрели телевизор в гостиной, когда с заднего двора донеслось испуганное кудахтанье. Бросившись в темную кухню, они увидели мелькнувший в загоне рыжий хвост.

Лиса! В считанные секунды Пол был во дворе. Аманда и Сара выскочили следом, но лисица протиснулась сквозь прутья в проволочной сетке и была такова.

Августа лежала на земле, по клетке кружили окровавленные перья.

Аманда закричала.

Кролика Банни они купили в зоомагазине. Он принадлежал к породе серая шиншилла и был весьма дружелюбен, хотя иногда больно щипался.

Не разумней ли было приобрести котенка или щенка? Нет, сказала Аманда. То, что она нарисовала, непременно должно сбыться. Только тогда все прекратится.

Пол взял в библиотеке книгу о змеях.

— Мне кажется, ты нарисовала королевскую кобру, — сказал он. — Они считаются раздражительными и злобными созданиями. Капюшон на твоем рисунке слишком широк, и я не вижу задней части головы, но нельзя исключить, что это может быть очковая кобра — одна из самых ядовитых змей в мире.

— Но папа, — возразила Аманда, — ведь я же сказала: скорее всего, это будет безвредный ужик, ведь кобры у нас не водятся. И миссис Мидоуз говорила то же самое! Уж будет последней зверюшкой из шкатулки. — Она вздохнула. — Ты был прав, когда говорил, что мне не нужны домашние животные, но пока Банни живет у нас, мы должны быть добры к нему, хотя он и щиплется.

Девочка явно страдала. И единственным способом ее успокоить было купить кролика. По крайней мере, на сей раз они сделали осознанный выбор.

— Следующим непременно будет уж! — твердила Аманда. — Он приползет от ручья — так сказала миссис Мидоуз. Только мы ни в коем случае не должны ездить отдыхать в Индию…

С тех пор как Аманда в последний раз навещала соседку, прошло уже несколько месяцев. Девочку больше не тянуло в старый коттедж у ручья, да и родители вряд ли отпустили бы дочь. Ни Пол, ни Сара не знали, как, не выходя за пределы разумного, рационального, можно опровергнуть странные заявления миссис Мидоуз. В самом деле, что они могли ей сказать?…

— Сейчас осень, — заявил Пол. — С наступлением холодов все змеи впадают в спячку, так что до весны ничего не случится.

Через месяц лисица вернулась. Пол надежно укрепил ослабевшую проволоку, к тому же на ночь клетка запиралась на крючок. Но лисица прорыла под загородкой глубокий лаз, а крючок подняла носом.

Аманда была на удивление спокойна, но Сара чувствовала себя гораздо менее уверенно.

— Принеси эту дурацкую коробку сюда, — велела она мужу. — Я не хочу, чтобы она стояла в комнате, где спит моя дочь. И будь осторожнее, не урони ее. Нужно разбить шкатулку на кусочки!

— Но мама, — возразила девочка, — ведь это моя шкатулка! Я сама ее раскрасила. И потом, зачем папе быть осторожнее, если ты все равно хочешь ее разломать?

— Но не в твоей же спальне, дорогая!..

— Мы должны дождаться, пока появится змея! Тогда все будет в порядке.

— Может, все-таки снести шкатулку вниз и прибить крышку гвоздями?

— Стенки слишком тонкие, пап. Гвозди могут расколоть дерево.

— Тогда я обвяжу ее садовым шпагатом.

— Если ты завяжешь шкатулку, почему нельзя оставить ее в моей комнате? Как ты не понимаешь: она должна быть там! Если шкатулка окажется в одном месте, а я — в другом, что-то может пойти неправильно. Кроме того, маму наверняка обеспокоит присутствие коробки в гостиной или на кухне.

— Ее можно отнести в сарай в саду.

Но в сарае было слишком сыро, и рисунки могли испортиться. Нет, шкатулка непременно должна стоять в комнате, пока Аманда спит. Девочка была на грани истерики — или астматического приступа, поэтому Пол принес в спальню дочери моток зеленого садового шпагата, несколько раз перевязал шкатулку и поставил на прежнее место — на пол рядом с кроватью.

Крик Аманды поднял Сару и Пола с постели. Как были — в одинаковых пестрых пижамах — родители бросились в комнату дочери.

Включив свет, они увидели, что девочка сидит на кровати, подобрав под себя ноги. Шкатулка на полу сотрясалась и подпрыгивала. Узлы, которые затянул Пол, слабели на глазах; казалось, шкатулка обвита тончайшими зелеными змейками и теперь понемногу освобождается от их хватки. Она вздрагивала и ездила из стороны в сторону будто живая, и Аманда быстро поползла по кровати, чтобы поскорее присоединиться к своим родителям.

Пол выхватил из-под лежавших на столе учебников тонкую пластмассовую линейку и выставил ее вперед словно оружие.

— Настоящая очковая змея ни за что не поместится в такой маленькой шкатулке, — пробормотал он. — Разве только ее детеныш…

Но могла ли маленькая кобра так сильно трясти шкатулку?

— Боже мой!.. — простонала Сара. Шпагат уже едва держался, и крышка шкатулки начала приоткрываться.

— Ужик; хороший!.. — нежно позвала Аманда. — Вылезай скорее! Будь умной змейкой!

Над кроватью взметнулся расправленный капюшон.

Растопыренные ребра натягивали кожу на горле твари. Черные глаза сверкали антрацитом. Тонкий раздвоенный язык то высовывался, то снова исчезал. А из раскрашенной шкатулки — петля за петлей, кольцо за кольцом — продолжало появляться черное, как велосипедная покрышка, тело. Чтобы вместить его целиком, шкатулка должна была быть раз в пять больше.

Капюшон чуть опустился, и на мгновение все увидели напоминающий очки рисунок.