Кайрин Дэлки - Война самураев

На сей раз по крайней мере не приходилось иметь дело с коварством Киёмори, зато напыщенный болван Нобуёри доставлял немало хлопот. Как Ёситомо ни убеждал его, ссылаясь на самые тягостные предчувствия, тот никак не желал оставаться дома. Толстяк царедворец, по-видимому, думал, что месяц-другой обучения бугэй [33] Бугэй («будзюцу» — воинские искусства, «буги» — воинские приемы) — совокупность всех сложившихся в различные исторические периоды воинских дисциплин: военной стратегии и тактики, систем рукопашного боя с различными видами холодного оружия и без него, стрельбы из лука, верховой езды, боевого плавания и т. д. вне зависимости от их сущности и целей: подготовка к войне, вид религиозной аскезы, практика самосовершенствования, спорт и др.; в более узком смысле — самостоятельные, самоценные искусства, цель которых — достижение особых состояний сознания. у брата Ёситомо сделают из него воина, достойного выступить в передовом отряде. Полководцу ничего не оставалось, как повиноваться с упованием на то, что вельможа не выкинет какую-нибудь глупость.

На подступах к То-Сандзё Ёситомо решил не испытывать судьбу: разделил свое войско на пять частей — по сотне на каждый выход из дворца. Сам он вместе с Нобуёри остался у главных ворот. Там же поставили императорскую карету с воловьей упряжкой.

Видимые части дворца были ярко освещены фонарями в преддверии новогодних торжеств. Ёситомо позволил себе краткий миг жалости к его обитателям, чей праздник будет вот-вот грубо прерван.

Тут один из часовых выглянул поверх каменной ограды и окликнул их:

— Кто тревожит покой прежнего государя и столицы столь воинственным шествием?

Нобуёри направил коня вперед.

— Это я, Фудзивара Нобуёри, главнокомандующий и начальник Правой привратной стражи. Ваш владыка ин [34] Ин — правитель, удалившийся от мира. благоволил ко мне многие годы, однако его советник Синдзэй злопыхательствовал и плел козни с намерением мне навредить. Мы пришли с тем, чтобы положить этому конец.

Часовой на минуту исчез за стеной, потом появился снова.

— Нам о том неведомо. Ваши страхи напрасны. Разойдитесь и оставьте нас с миром.

— Ведомо вам или нет — не наша забота! — прокричал Нобуёри в ответ. — Пять сотен моих воинов окружили То-Сандзё, а ведет их доблестный Минамото Ёситомо, который служит единственно государю Нидзё. Мы не желаем вреда особе государя Го-Сиракавы. Выведите его к нам, и мы проследим за его безопасностью.

— Вывести? Зачем? Что вы замышляете? — озабоченно выкрикнул страж.

— Уничтожить Синдзэя и всех, кто ему служит!

— Тюнагона Синдзэя здесь нет!

— Хотите его выгородить? Выдайте нам ина, иначе, когда начнется осада, вина за пролитие императорской крови ляжет на вас!

За вратами лихорадочно совещались, из дворца донеслись испуганные возгласы, и вот отрекшийся император Го-Сиракава, тридцати двух лет, и его сестра Дзёсаймон-ин показались у главных ворот в парадных одеждах.

— Что все это значит? — воскликнул отрекшийся государь. — Никто вам не вредил, Нобуёри-сан. Вы получили все, о чем просили, даже пост главнокомандующего!

— Да, но я был лишен покоя, владыка. Сколько бессонных ночей провел я в ожидании того, что ваш обожаемый советник преуспеет в своих кознях и навлечет на меня пагубу! Поэтому я наношу удар первым, дабы избавить столицу от этого лиходея, прежде чем он причинит настоящий вред.

— Разве вам не сказали? Синдзэя здесь нет!

Государь, должно быть, заблуждается. Мне доложили, что Синдзэй нынче не был замечен в своем поместье. Где еще ему быть, как не в То-Сандзё, который давно стал его вторым домом? Я намерен выкупить этого хоря в человечьем обличье отсюда, как из норы. Ради вашего благополучия, сядьте в карету. Насупившись, словно туча перед грозой, ин промолвил:

— Вы творите великое беззаконие и гневите богов. На успех не надейтесь.

— Я служу истинному императору, а значит, боги всецело на моей стороне. — Нобуёри развернул коня и выкрикнул приказ: — Поджигай!

Услышав его, Го-Сиракава покосился на Ёситомо. «Считает меня предателем — ведь я бился за него в годы Хогэн. От него-то я и получил в награду должность в императорских яслях. Только я служу трону, а не тому, кто когда-то его занимал».

Ёситомо остался бесстрастен, только указал в сторону упряжки.

Когда горящие стрелы описали дугу над стеной и стали падать на крышу дворца, Го-Сиракава и его сестра забились в карету. Дверцу тотчас закрыли на замок, а упряжку со всех сторон оцепили Нобуёри, Ёситомо со своими братьями Минамото и еще пятьдесят всадников, чтобы никто не сумел отбить императора.

— Вперед! — приказал Нобуёри погонщику, и карета покатилась прочь от дворца. Ёситомо уже ощущал спиной жар пламени, пожиравшего кровлю за кровлей. В ушах звенели женские крики и пронзительный детский плач. Казалось, еще чуть-чуть — и несчастные врассыпную бросятся из ворот.

В этот миг Нобуёри повернулся в седле и отдал последний приказ:

— Пристрелить всякого, кто покажется наружу. Не щадить ни женщин, ни детей — под их обличьем могут скрываться Синдзэй и его отпрыски. Никто не должен уйти живым!

Ёситомо, обомлев, воззрился на вельможу. Нобуёри лишь усмехнулся в ответ:

— Истинный воин не обходится полумерами, верно?

Отступая вослед карете к Дворцовому городу, Ёситомо боролся с накатывавшей тошнотой — позади, за стеной, свист множества стрел мешался с предсмертными криками.

«Это во имя мира, — твердил он себе. — Во имя славы моего рода». И вместе с тем его не оставляло ощущение нечистоты. Постыдный то будет мир и позорная слава.

За стеной Дворцового города карету откатили к стоявшему особняком павильону, где было решено заточить отрекшегося императора. Затем Ёситомо отобрал пятьдесят воинов и снова выехал за ворота. Предстояло еще одно тяжкое дело.

Они проскакали по темным улочкам к усадьбе Анэгакодзи — обиталищу Синдзэя. Привратники держались начеку — видимо, дым со стороны То-Сандзё их насторожил. Когда Ёситомо объявил о себе, стража по-дружески поприветствовала его.

— Как славно, что вы прибыли защитить нас, почтенный воевода! — выкрикнул один. — Кто осмелился напасть на владыку? Неужто Тайра?

Ёситомо сделал вид, что не слышал.

— Мы пришли за твоим господином, Синдзэем. Его обвиняют в измене государю. Выдайте его нам, и мы никого не тронем.

— Но… его здесь нет!

— За отказ в содействии, — произнес Ёситомо, — я вынужден признать вас его пособниками, а значит, виновными в измене. — С этими словами он махнул своим лучникам.

И вновь за ограду, на черепичные крыши и бумажные перегородки обрушился огненный ливень. Особняк вспыхнул как факел, и воздух наполнился криками мужчин, воплями детей и женщин. Родные Синдзэя — жена, дети, внуки — расплачивались за его жалкие уловки.