Кайрин Дэлки - Война самураев

Проследив взглядом вдоль лезвия, Мунэмори увидел, как черные тучи закрутились воронкой, свиваясь все туже и туже, а из самого сгустка выпятился гигантский щуп и, точно черная драконья лапа, потянулся прямо к нему.

— Не-е-ет! — закричал Мунэмори, едва различая свой голос в ураганном реве. — Туда! — Он указал Кусанаги к востоку, в сторону императорского дворца. — Иди туда!

Медленно-медленно хобот смерча извился и направился на восток. На глазах у Мунэмори его ноздря коснулась земли всего в нескольких кварталах поодаль. Мунэмори едва стоял на ногах — ветры хлестали его, давили к земле. То и дело приходилось увертываться от летящих выломанных досок и кусков кровли. Половицы веранды тряслись и вздрагивали как бешеные, норовя сбросить. Грохотало так, что Мунэмори испугался за свои уши.

Удерживать Кусанаги стало невыносимо. Он рвался вверх и вперед, словно стремясь выскочить из рук навстречу темному вихрю. Мунэмори из последних сил стискивал рукоятку; тело ломило от напряжения. Он знал, что никогда не отличался стойкостью, и судорожно гадал, сколько еще продержится.

Мгновения тянулись как часы, и вскоре к потусторонним воплям призраков примешались настоящие крики. Соломенные кровли целиком поднимались в воздух, кружа, как опавшие листья. Огромные куски жилищ подхватывало с земли, словно цветы, сорванные детской рукой.

В какой-то миг Мунэмори понял, что больше не выдержит. Когда пол под ним вздыбился, он прокричал:

— Прекрати! Я велю тебе, Кусанаги: прекрати бурю! Кровью Рюдзина и всех императоров, великой Аматэрасу, прекрати! — И, собрав остаток сил, он пригнул острие меча книзу.

Ветры утихли, и жуткая длань поднялась обратно к небу. Тучи стали рассеиваться. С высоты градом посыпались обломки и камни. Кусанаги ринулся вниз и вонзился в доску у ног Мунэмори. Руки свело, словно два изогнутых стальных бруса, он едва мог пошевелить ими, не говоря о том, чтобы согнуть. Наконец Мунэмори удалось отлепить чуть не присохшие к рукоятке пальцы. Он развернулся и медленно побрел назад в дом, волоча за собой Кусанаги. Гостиная лишилась половины кровли, а в двух стенах зияли дыры. Прошаркав к сундуку, Мунэмори с размаху швырнул в него меч и закрыл крышку, потом упал рядом на пол и забылся сном.

Два дня минуло после урагана. Князь Киёмори сидел в главном зале собственной усадьбы в Нисихатидзё, вне себя от гнева. Солнце закатилось, но ни жар, ни ярость главы Тайра не думали униматься. Горячий влажный воздух не охлаждал лица, как бы часто Киёмори ни махал веером.

— Наша вина? — взревел он, обращаясь к юнцам в красных куртках, сидящим напротив.

— Боюсь, господин, именно так, — отозвался самый высокий. — Ох, нелегко было пресечь эти сплетни. Да и простой люд с каждым днем все смелее, господин. — Он указал на мальчишку рядом с собой — у того был сломан нос и подбит глаз. — Они уже не боятся давать отпор.

Киёмори с отвращением отбросил веер.

— Как только у них языки поворачиваются этакое плести? Сначала комета, а теперь и ураган, видите ли, наших рук дело!

— Это не самое худшее, господин, — произнес младший из кабуро. — Многие утверждают, что ничего сами не выдумали, а лишь повторяют пророчество ведунов инь-ян. Страшный вихрь-де знаменует…

— Да-да, как же иначе! Все на свете предсказывает падение Тайра! Не мы ли принесли мир в столицу? Не мы ли подарили стране государыню и будущего императора? И вот благодарность!

— Истинно, истинно, господин, — испуганно закивали юнцы.

— Бьюсь об заклад, творится это не без помощи Го-Сиракавы. Он с давних нор старается очернить меня, всегда противился моему возвышению. Как, должно быть, язвит его теперь мысль о том, что следующим государем станет Тайра! Сдается мне, не стал бы он плодить такие слухи, будь Сигэмори все еще в столице. Теперь же, когда его драгоценный союзник уехал, ничто не мешает ину хулить прочих Тайра.

— Так, господин, — промямлили кабуро.

— А Сигэмори не видит надобности остаться и защищать семью. Нет, он у нас теперь святоша. Отправился в Кумано потому, что ему сон привиделся, — насмехался Киёмори.

Молва о сне достигла и его ушей. Слуги падки на пересуды, а один из них решил известить великого властителя Тайра о том, что сын ему напророчил.

«А может, это отражение его чаяний? — размышлял Киёмори. — Может, мой сын сеет сплетни о злом роке, чтобы прикрыть ими свои козни? Нашел оправдание, чтобы тайком сослать меня на чужбину или подстроить „случайную“ смерть, как я поступил с Наритикой? Разве помыслит кто дурно о мудром Сигэмори? Его теперь хранит сам Царь-Дракон».

Киёмори заметил, что юнцы, сидящие перед ним, побледнели, и понял, что сказал лишнее.

— Вы еще здесь? Подите прочь. И запомните: слухи должно прекратить. Пусть всякий, кто их разносит, познает страх смерти. А теперь вон!

— Хай, повелитель! — выпалили кабуро и бросились прочь. Киёмори вздохнул. «Блаженный Амида, слишком я стар, чтобы одному нести бремя судеб нашего рода». Он поднялся, прошел к двери, открывавшейся в северный сад, и толкнул ее в сторону. Зная, что жара и раздумья не позволят ему выспаться, Киёмори вышел на веранду в надежде на освежающий ветерок и вдруг замер.

На веранде сидел незнакомый старец. Его волосы и лицо сияли в лунном свете мраморной белизной. Более того, в первые несколько мгновений он был так неподвижен, что Киёмори едва не принял его за статую, одетую в монашеское облачение, — не то нежданный подарок, не то розыгрыш. На лбу у старика красовалась квадратная шапочка — принадлежность жреца синто, а в руках он держал посох ямабуси, странника-заклинателя.

Внезапно он обернулся, заставив Киёмори вздрогнуть.

— А, господин канцлер! — воскликнул старец. — Какая честь наконец встретиться с вами!

— Кто ты? — спросил Киёмори, оправившись от испуга. — Зачем ты здесь?

— Простите меня, господин, — произнес странник и скованно поклонился. Его глаза были неестественно бледны и сияли в лунном свете, точно что-то подсвечивало его изнутри. — Сей ничтожный явился к вам в надежде оказать малую услугу. Можете звать меня Муко. Я долго ждал, чтобы поговорить с вами. Быть может, ваши слуги забыли обо мне доложить.

— Понятно. — Киёмори этому не удивился. Ураган вызвал такую неразбериху, что челядь не поспевала следить за всеми делами. — Так о какой услуге ты говоришь?

— Как вы могли догадаться по моему одеянию, повелитель, я ведаю тайнами неба и законами календаря. Некогда я служил самому императору в Ведомстве инь-ян. Вот… вот мое поручительство. — С этими словами старик сунул клешнеобразную длань в рукав и выудил бумажный свиток.

Киёмори поднял бумагу, развязал черную шелковую ленточку и прочел документ. Это и впрямь была служебная грамота, и именно для Ведомства инь-ян. Однако тушь местами расплылась и многого было не разобрать.