Дэйв Дункан - Золоченая цепь

Разумеется, закрылся.

Длинный туннель шел в сторону монастыря. Глаза слезились от обезьяньей вони.

— Я подожду здесь, — сказал инквизитор. — Вы можете быть самоубийцей, сэр Дюрандаль, но я нет.

— Вы смелый и выносливый спутник, и я скажу об этом Королю, если только увижу его еще. Сколько вы ждете?

— Между плитами есть щели, так что я смогу заметить, когда рассветет. Я уйду, как только увижу пробивающийся свет. Хотите, чтобы я оставил люк открытым, или закрыл его за собой?

— Открытым. Если мы задержимся настолько, скорее всего нам придется спешить, — Дюрандаль разувался.

— Как вам угодно. Если погони не будет, я подожду вас за городом пару часов. Потом иду в Кобуртин и ухожу с первым попутным караваном.

— Я одобряю эти условия, так что можете сослаться на меня в случае, если вам придется отвечать на расследовании. Готов, Волк?

— Я пойду первым. Идем.

Они босиком двинулись по туннелю.

Тридцать два, тридцать три… Он замерял расстояние на улице, так что теперь они должны находиться уже под монастырем. Тридцать пять. Это чистое безумие, один из этих его сумасшедших импульсов. Как-нибудь он спрыгнет вниз прямиком на острия пик. Эвермен опасен. Остальные братья вряд ли ожидают подобного безумия, но Эвермен знает его и, можно сказать, почти открыто предупредил, чтобы он не делал того, что делает сейчас. Тридцать семь…

Волкоклык замер, прикрыв свет. Дюрандаль врезался в него сзади. От него пахло потом.

— Что?

— Свет впереди. Нет? Мне показалось… — Он приоткрыл пальцы. — Ха! Это отражение.

Это было золото. Небольшая комната, почти полностью заполненная золотыми слитками, сложенными в штабеля высотой футов десять, понижающимися к проходу. Узкий проход упирался в такой же поперечный штабель. Массивные каменные столбы выстроились в линию, продолжающую туннель за их спиной. Дюрандаль огляделся по сторонам, потом вскарабкался по золотым слиткам, пока голова его не оказалась над верхним рядом, под самым потолком. Осторожно посветив вокруг, он так и не увидел стен помещения, только другие штабеля, ряды штабелей. Он слез вниз.

— Это все свободное пространство, что у них осталось, — прошептал он. — Я думаю, этот подвал тянется под всем монастырем или большей его частью. И все заполнено золотом. Тоннами и тоннами золота. — Он попытался поднять один из брусков и решил, что Эвермен немало постарался, протащив два таких до самых ворот арены. — Тысячи тонн, может, даже миллионы.

— Золото мертвым ни к чему, — Волкоклык — практичная душа — снова двинулся дальше, однако идти неожиданно стало гораздо труднее. Малейший луч света слепящими бликами отражался от золотых стен. Почти сразу же они дошли до другого золотого коридора, ведущего направо. Он поколебался и пошел прямо. Следующий коридор вел влево. Он остановился.

— Мы заблудимся.

— Держись левее. Мне кажется, этот проход должен привести нас под угловую башню.

Так и вышло — коридор уперся в небольшой каменный проем, за которым обнаружилось темное помещение без каких-либо отражений. Здесь плохо пахло. Волкоклык задержался у входа и осторожно посветил сквозь пальцы, пробежав лучом по каменным стенам, потом по сооружению в форме куба с дымоходом, металлическим щипцам, каменному тиглю…

— Кузница?

— Нет. Правда, это наверняка печь. — Дюрандаль повернул свое кольцо камнем внутрь и вошел в помещение. — Плавильня. Здесь они выплавляют слитки. — Он показал на формы. — Только откуда они берут руду?

И почему здесь так воняет?

Он повернул руку, чтобы осветить противоположный конец комнаты, и едва не вскрикнул от вспышки. Конусообразная гора сырого золота, наваленного там, заполняла комнату от стены до стены и почти касалась верхом потолка. Впрочем, это не было похоже на руду, скорее на груду самородков странной формы — от валунов размером с человеческую голову до мелких камешков. Он подобрал откатившийся в сторону камень, похожий на полено и взвесил его в руке. Поверхность его была шершавой, и кое-где к золоту пристали обломки черного камня… только это был не камень, и не полено, это была человеческая голень. Кровь и пламень! Ребра, позвонки, челюсти, черепа; мелкие камешки на деле оказались костями пальцев рук и ног, черные вкрапления — остатками высохшей плоти. Отсюда и исходила вонь.

— Они ведь не кормят этим скот, нет? — громко произнес Волкоклык.

— Ш-ш!

— Но они делают с телами вот это. Они превращают кости в золото.

Поверхность голени сверкала, словно тот, кто соскребал плоть, исцарапал при этом весь металл. Дюрандаль вздрогнул, пытаясь представить себе это, и положил свой трофей обратно. Повинуясь интуиции, он взял несколько пальцев и сунул их в карман в качестве сувениров. Вход в помещение был только один. Кости сбрасывались сюда через отверстие в потолке, словно мусор.

Возвращаясь вслед за своим Клинком по проходу с золотыми стенами, он пытался понять назначение этого чудовищного клада. Огромная страна не смогла бы истратить этого богатства и за тысячу лет, и все же какая-то дюжина безумных монахов продолжала ежедневные убийства, чтобы приумножить его. Такое невероятное богатство должно было бы и охраняться соответственно. Когда они дошли до перекрестка, он боролся с сильным искушением приказать Волкоклыку поворачивать направо, к люку под ареной, но Волкоклык свернул налево, и он последовал за ним.

А будет ли там вообще люк? Он легко мог представить себе кошмар вечного блуждания по этому золотому лабиринту, в плену у каких-то страшных чар. Если к этому имел отношение Герат, действительность могла оказаться еще страшнее, чем все, что он мог себе представить.

Коридор тянулся, казалось, до бесконечности. Когда он решил, что они должны дойти уже до дальней монастырской стены, они остановились перед деревянной, окованной железом дверью. Не открывая света, Волкоклык попробовал засов.

— Не заперто, — прошептал он.

— Тогда иди вперед. Медленно! И принюхивайся.

Худшее, на что они могли напороться, — это на стойла, полные спящих обезьян. Даже Герат мог оказаться не так страшен, как эти мерзкие твари.

Волкоклык осторожно потянул дверь на себя, стараясь, чтобы не заскрипели петли. За дверью царила чернота. Короткая вспышка… Вздох облегчения… Потом Волкоклык приоткрыл свет.

Они нашли темницу — двойную линию запертых на засовы дверей. Запаха обезьян не ощущалось. Здесь пахло людьми — но людьми не живыми. Воздух был затхлый и тяжелый. В некоторых из маленьких камер сохранились клочки гнилой соломы, в некоторых — старые ведерки для воды, покрытые толстым слоем пыли. Темницей не пользовались много, много лет.

— Если Полидэн еще жив, он должен быть здесь, сэр.