Дэйв Дункан - Золоченая цепь

Он чудовищно опозорился. Всего пять дней назад он прошел Узы, связавшись с самим Парагоном — вторым Дюрандалем, графом Роландом, Лорд-Канцлером, величайшим фехтовальщиком столетия, а возможно, и вообще величайшим, самым выдающимся сыном Айронхолла со времен первого Дюрандаля. С тех самых пор, когда он был еще Щенком, он даже не мечтал о такой чести — стать личным Клинком Парагона! Он до сих пор отчетливо помнил позеленевшие от зависти лица — от Хируорда и до младших Сопрано. И всего через пять дней он допустил, чтобы его подопечного то ли убили, то ли взяли в плен. Скорее в бой! Он должен умереть. Он все равно не сможет жить с таким позором — ни часу, ни лишней минуты.

Его плащ все еще валялся на дороге, и грязь вокруг него окрасилась красным. Потом на дороге показалось пять всадников, ехавших ему навстречу. Он попытался выхватить меч, и Рубака воспользовался этим, чтобы вообще свернуть с дороги. Возмущенные голоса стихли позади, а черный жеребец все несся по лугу, перепрыгивая через лужи и валуны. Впрочем, погоня за ним продолжалась.

Куоррел пригнулся к потной шее коня, чтобы его не сбило на землю ветвями. Он закусил губу, чтобы не кричать от боли.

— Кругом! Поворачивай! — крикнул он вместо этого. — Вот уже второй раз ты позоришь меня, тварь проклятая! Мне надо в бой. Мне надо умереть с Резоном в руке.

В первый раз с момента прыжка через ворота Рубака навострил уши: впереди показалась речка. Обрывистые берега, пенящаяся вокруг острых камней вода…

— Не смей! — взвизгнул Куоррел, но опомнившись, подобрал поводья, привстал на стременах и сделал все, что мог, чтобы помочь Рубаке. Черный жеребец снова взмыл в воздух.

Они перемахнули реку дюйм-в-дюйм, без запаса, но Куоррелу показалось, будто они приземлились на его плечо, и мир вокруг потемнел.

Возможно, он совершил этот безрассудный прыжок, одурев от потери крови. Он еще раз попытался повернуть коня назад, но Рубака не слушал его. Гвардейцы воздержались от прыжка и даже от того, чтобы переправиться вброд, а это означало, что сэр Куоррел, член Верного и Древнего Ордена, и прочая, и прочая, бежал тогда, когда ему никак нельзя было бежать. Должно быть, он стал первым за четыреста лет Клинком, удравшим с поля боя и бросившим своего подопечного погибать. Смерть от потери крови где-нибудь в лесу все равно была позором, если он не мог испустить дух рядом со своим подопечным. Хотя, и то было бы лучше…

Проклятый жеребец нашел звериную тропу и поскакал по ней.

Если бы он только знал наверняка, что Дюрандаль мертв!

Тогда он смог бы спешиться, расседлать Рубаку и блаженно истечь кровью. Однако Дракон кричал, чтобы их взяли живыми. Человеческое жертвоприношение — им нужен был Парагон, чтобы накормить им Короля. Первый Клинок, бежавший с поля боя, первый Клинок, допустивший, чтобы его подопечного съели. Если они захватили его живым, они могут и не убить его до самого момента заклинания — завтрашнего рассвета. Попробовать спасти его?

Он пытался умереть. Если бы не рана, он мог бы управлять этой бессловесной тварью; тогда он умер бы так, как положено. Он не виноват, что остался в живых! Но раз уж так вышло, не разумнее ли попытаться спасти своего подопечного — если, конечно, тот еще жив?

С кем?

Успокоившись немного, Рубака, похоже, начал уставать. Он перешел на рысь, отдававшуюся в плече Куоррела пучком раскаленных ножей. Тот послал ублюдка обратно в легкий галоп.

Кто? Кто поможет опозоренному, раненому, беглому, трусливому Клинку пойти против Короля и его Гвардии?

Люди Королевы, само собой.

Дурь! Чушь! Абсурд! До них полкоролевства. Бред сумасшедшего.

Ему ни за что не добраться до них. Его конь уже утомлен. Он продолжал истекать кровью, и его наверняка задержат по дороге. Он умрет и упадет с коня задолго до того, как одолеет хотя бы половину расстояния. А если и доберется до цели, сможет ли он убедить их и привести с собой до завтрашнего рассвета? Они ему не поверят. А если и поверят, магистры и рыцари не позволят им ничего предпринять. Да и что они смогут поделать с Королевской Гвардией?

Черта с два они не справятся! Дюжина лучших мечников в мире?

Время разить и время отбивать удар, говорил Парагон.

Он потрепал коня по взмыленной шее.

— Домой, Рубака, — прошептал он. — Вези меня домой.

Дюрандалю казалось, будто он уже достиг своего рода бессмертия: так бесконечно долго тянулось это утро. Его охранники ни разговаривали сами в его присутствии, ни позволяли разговаривать ему. Лишним свидетельством их душевного разлада было то, что они даже не играли в кости, обычное средство Клинков убивать время. Он слышал, как меняли часовых, как гвардейцев с первого этажа отпускали в деревню перекусить. Он слышал, как привезли обед для Короля: королевская прислуга не могла знать, что умирающий монарх галопом носится по холмам.

К его изумлению, в замке обнаружился еще один заново рожденный. Бледнолицый молодой мужчина в ливрее, которая была ему мала, вышел из королевской спальни, пугливо покосился на пленных и скатился вниз по лестнице. Прошло несколько минут, прежде чем до Дюрандаля дошло, что это Скоффлоу, вечно древний королевский слуга, который перестал быть древним. Внизу в кухне заскрипел насос, потом Скорффлоу поднялся вверх, держа в каждой руке по ведерку. Не глядя на Дюрандаля, он поставил их на огонь греться, наполнил еще два ведра и отнес их в спальню. Позже он спустился вниз за дровами, но в молодом виде он оказался не разговорчивее, чем в старости, только заметнее стало его полоумие.

Только за полдень внизу послышался стук копыт, и часовые облегченно заулыбались. Король благополучно вернулся.

Воспоминание: на вторую его ночь в Айронхолле, когда он был еще не Дюрандалем, а безымянным Щенком, одиноким, до смерти напуганным этой странной новой жизнью, события приняли еще менее приятный оборот. Ему сказали, что он должен принять участие в ритуале, не только вместе со зловещим Великим Магистром, но и с Первым Кандидатом Монпурсом, которого остальная школа почти боготворила, а также с Наследным Принцем Амброзом, который прибыл в Айронхолл, чтобы принять Первого в качестве личного Клинка. Принцу было около тридцати, дело происходило за три года до смерти его отца. Это был молодой великан, свирепый, прекрасный, со светло-янтарными глазами, с золотыми волосами и бородой. Он наполнил Айронхолл своей энергией, заразив кандидатов диким энтузиазмом ожидания той славы, которая ждет их всех, когда он взойдет на трон. Он не заметил Щенка, да и сам Щенок так боялся забыть положенные ему строки ритуала, что почти не замечал принца.

Лестница заскрипела под чьей-то тяжелой поступью. Первым вошел Дракон, всклокоченный и настороженный. Он окинул пленников взглядом и остановился рядом со Спинакером, положив руку на рукоять меча.