Баркер Клайв - Пятый доминион

- Пай-о-па здесь? - спросил он.

- Мистиф? Нет. А почему ты спрашиваешь? Он что, пришел с тобой из Пятого Доминиона?

- Да.

Улыбка вновь коснулась губ Автарха.

- Ну разве они не замечательные создания? - сказал он. - У меня у самого была парочка. Они никогда не нравятся с первого раза; к ним надо привыкнуть. Но когда это произойдет, расстаться с ними уже невозможно. Одного же я его не видел.

- А Юдит.

- Ах, - вздохнул он, - Юдит. Я полагаю, ты имеешь в виду леди Годольфина? У нее не было много имен, так ведь? И запомни, это относится ко всем нам. Как тебя зовут в наши дни?

- Я уже сказал тебе, Джон Фьюри Захария. Или Миляга.

- У меня есть несколько друзей, которые называют меня Сартори. Мне хотелось бы иметь тебя в их числе. Или ты хочешь вернуть себе это имя?

- Миляга меня вполне устраивает. Так мы разговаривали насчет Юдит. Этим утром я видел ее внизу у гавани.

- А Христа ты там случайно не видел?

- Ты о чем?

- Она вернулась сюда и заявила, что видела Скорбящего. В нее вселился страх Божий. Чокнутая сука. - Он вздохнул. - Грустно, очень грустно было видеть ее в таком состоянии. Я было подумал сначала, что она просто переела криучи, но нет. Она окончательно сошла с ума. Он просто вытек у нее через уши.

- Ты о ком говоришь? - спросил Миляга, заподозрив, что кто-то из них утратил нить разговора.

- О Кезуар, моей жене. Она пришла вместе со мной из Пятого Доминиона.

- А я говорил о Юдит.

- И я тоже.

- Ты хочешь сказать...

- ... что они обе - Юдит. Одну из них ты сделал сам. Ради Бога, неужели ты и об этом забыл?

- Да. Да, забыл.

- Конечно, она была красивой, но она не стоила того, чтобы из-за нее потерять всю Имаджику. Это было твоей большой ошибкой. Тебе надо было использовать руки, а не свой член. Тогда я никогда бы не родился, и Бог бы спокойно сидел у себя на небесах, а ты стал бы Папой Сартори. Ха! Уж не за этим ли ты вернулся? Чтобы стать Папой? Слишком поздно, брат. К утру Изорддеррекс превратиться в груду дымящегося пепла. Это моя последняя ночь здесь. Я отправляюсь в Пятый Доминион, и там я создам новую империю.

- Зачем?

- Ты что, не помнишь ту песенку, которую они всегда распевали под окнами? Мы не из обычного теста.

- Разве тебе недостаточно того, что ты уже достиг?

- И это ты мне говоришь! Все, что у меня в сердце, взято из твоего. И не рассказывай мне, что ты не мечтал о власти. Ты был величайшим Маэстро во всей Европе. Никто не смел прикоснуться к тебе. Все это не могло исчезнуть за одну ночь.

Впервые за все время их диалога он двинулся навстречу Миляге и положил руку ему на плечо.

- Я думаю, ты должен увидеть Ось, брат Миляга, - сказал он. - Это напомнит тебе о том, что такое ощущение власти. Ты уже пришел в себя?

- Вполне.

- Тогда пошли,

Он повел Милягу обратно в коридор и вверх по винтовой лестнице, мимо которой Миляга прошел несколько минут назад. Теперь же он стал подниматься по ней, ступая вслед за Сартори по изгибающимся ступенькам, ведущим к двери без ручки.

- Единственные глаза, которые видели Ось с того момента, как Башня была построена, - мои, - сказал он. - И это сделало ее чувствительной к чужому взгляду.

- Мои глаза - твои, - напомнил ему Миляга.

- Она почувствует разницу, - ответил Сартори. - Она захочет... прозондировать тебя, войти внутрь. - От Миляги не ускользнул сексуальный подтекст последней фразы. - Просто расслабься и думай об Англии, - сказал он. - Это быстро кончится.

С этими словами он облизал свой большой палец и поднес его к четырехугольнику свинцово-серого камня в центре двери, начертив на нем какой-то знак. Дверь ответила на этот сигнал. Запоры со скрежетом пришли в движение.

- Оказывается, слюна тоже? - сказал Миляга. - Я думал, сила только в дыхании.

- Ты можешь использовать пневму? - сказал Сартори. - Тогда и я должен обладать этой способностью. Но почему-то у меня никак не получается. Ты научишь меня, а я... в обмен я напомню тебе несколько заклинаний.

- Я сам не понимаю, как она действует

- Тогда мы будем учиться вместе, - сказал Сартори в ответ. - Основные принципы очень просты: материя и сознание, сознание и материя. Одно преобразует другое. Может быть, именно это мы и собираемся сделать. Преобразить друг друга.

Сартори толкнул дверь рукой, и она открылась. При толщине по крайней мере дюймов шесть она двигалась совершенно бесшумно. Протянув руку, Сартори пригласил Милягу войти.

- Говорят, что Хапексамендиос установил Ось в центре Имаджика, чтобы оттуда по всем Доминионам растеклась его оплодотворяющая сила. - Автарх понизил голос, словно для того, чтобы сгладить свою неучтивость. - Иными словами, - сказал он, - это фаллос Незримого.

Разумеется, Миляга уже видел эту башню снаружи: она парила высоко над всеми прочими зданиями дворца. Но подлинные масштабы ее величия открылись ему только сейчас. Это была квадратная каменная башня шириной примерно в семьдесят или восемьдесят футов, а высота ее была такой, что укрепленные на стенах яркие факелы, освещавшие ее единственного обитателя, терялись вдали, словно дорожные знаки с люминесцентным покрытием на ночном шоссе. Необычайное зрелище, но и оно казалось ничтожным рядом с монолитом, вокруг которого и была построена башня. Миляга готовился к суровому штурму: он ожидал, что гудение будет сотрясать его череп, а заряд энергии обожжет кончики пальцев. Но ничего не произошло, и это по-своему было еще более обескураживающим. Ось знала, что он здесь, в ее покоях, но помалкивала, украдкой изучая его, пока он изучал ее.

Несколько потрясений ожидали Милягу. Первое, и самое незначительное, было вызвано ее красотой. Бока ее были цвета грозовых облаков, а благодаря огранке сияющие швы рассекали ее, словно спрятанные внутри молнии. Второе заключалось в том, что при всей своей огромности она не была установлена на земле, а парила в десяти футах от пола башни, отбрасывая вниз такую густую тень, что ее можно было принять за пьедестал.

- Впечатляет, а? - сказал Сартори, и его самоуверенный тон показался Миляге таким же неуместным, как смех у алтаря. - Можешь пройтись под ней. Давай. Это совершенно безопасно.

Миляге не особенно хотелось этого, но он слишком хорошо знал, что его двойник высматривает в нем признаки слабости, и любое проявление страха может быть позднее использовано против него. Сартори уже видел, как его рвало и как он стоял на коленях. Ему не хотелось, чтобы этот ублюдок поймал его еще на одной слабости.

- А ты разве не идешь со мной? - сказал он, оглядываясь на Автарха.

- Это очень личный момент, - сказал тот, подаваясь назад и предоставляя Миляге возможность одному ступить в тень.

Он словно бы вновь оказался в ледяной пустыне Джокалайлау. Холод пробрал его до костей. У него перехватило дыхание, изо рта вырвался клуб пара. Судорожно глотая ртом воздух, он поднял лицо навстречу нависшей над ним силе, В сознании его боролось рациональное стремление изучить этот загадочный феномен и с трудом сдерживаемое желание упасть на колени и взмолиться о том, чтобы его не раздавило. Он заметил, что у нависшего над ним неба было пять граней - возможно, по числу Доминионов. И, как и с боков, снизу также посверкивали молнии. Но не только благодаря огранке и мраку камень был похож на грозовое облако. В нем происходило движение; твердая скала над головой у Миляги вспучивалась и клубилась. Он бросил взгляд на Сартори, который стоял у двери, небрежно закуривая сигарету. Маленький язычок пламени у него в ладонях был где-то в другом мире, но Миляга не позавидовал его жару. Несмотря на пронизывающий холод, он не собирался покидать тень и ждал, пока каменные небеса над ним развернутся и произнесут свой приговор. Ему хотелось увидеть в действии ту силу, которая таилась в Оси, хотя бы для того, чтобы знать, что такие силы и такие приговоры существуют. Он отвел взгляд от Сартори едва ли не с презрением, и в голову ему пришла мысль, что несмотря на весь этот треп об обладании монолитом, те годы, что он стоял в башни Автарха, были жалкими мгновениями в необъятной вечности его существования, и что и он сам, и Сартори успеют прожить всю свою жизнь, да и оставшийся после них след будет затоптан теми, кто придет им на смену, за то время, которое потребуется камню, чтобы моргнуть своим облачным глазом.