Генри Олди - Приют героев

– Во время дуэли с сотрудником Бдительного Приказа, если стороны отказываются решить дело миром, секундантов, молодой человек, не полагается. Дуэльный Кодекс, статья «О частных случаях», параграф тридцать второй, – барон вспомнил зануду-стряпчего и скривился, как от зубной боли. – Вот наши «секунданты», единственные и неповторимые.

Он кивнул на две сабли в ножнах, мирно дремлющие на камне. Эти сабли час назад доставил курьер из спец-арсенала, вместе с распиской о выдаче, заверенной суперинтендантом Марком Храпунцом – человеком, рядом с которым дотошность барона выглядела разгильдяйством чистой воды.

Возле камня, прямо на траве, лежал восковый таблетон и стилос-самописец, остро заточенный на манер шпаги.

– Вы издеваетесь, сударь? Ну хорошо, вам недолго осталось!

– Уймитесь, юноша. Ваши старшие товарищи, зная Дуэльный Кодекс лучше вас, благоразумно отказались потакать глупостям пылкого корнета. И правильно сделали. Во время дуэли с квизиторами лучше обойтись без лишних свидетелей. От позора это не спасает, но хотя бы уменьшает его размеры… Впрочем, как вам будет угодно. Мы увлеклись. Приступим.

Аккуратно убрав сабли в сторону, барон принялся раздеваться. Не торопясь, свернул плащ с капюшоном; поверх сложил камзол, следя, чтоб не помялись разрезные, снабженные застежками рукава. Горку украсили кушак, треуголка и парик. Сразу стало прохладно. Правда, спину согревал взгляд корнета, пылавший яростью. Сам Лефевр, нимало не заботясь о сохранности имущества, набросал одежду вульгарной кучей. Оставшись в батистовой рубашке с кружевным воротом, он картинно разминал плечи, взмахивая то правой рукой, то левой.

Прапорщики аплодировали.

Похоже, корнет был любимцем полковой молодежи.

– Долго мне ждать, сударь?

– Идиот, – констатировала сабля, которую барон как раз извлек из ножен. – Еще и торопыга. Конни, опозорь дурака, и пошли отсюда. В арсенале вечеринка, мы с Брюнхильдой не хотим опоздать.

На лицо корнета снизошла задумчивость. Он сделал глубокий выпад, продемонстрировав, что и раструбы сапожных голенищ тоже обшиты у него кружевами, потом выпрямился и осторожно взял в руки вторую саблю.

Подержал.

Потянул клинок наружу.

– Давай, давай, – подбодрила Лефевра сабля, сверкнув муаровым узором. – Или не помнишь, за какой конец меня держат?

Аплодисменты прапорщиков выродились в осторожное похлопывание. Казалось, у господ офицеров озябли ладони. Вот, мол, греемся, как умеем.

– Смотрите, молодой человек… Чтоб после не говорили, будто я вас не предупредил. Надеюсь, вы помните, чем карается нанесение телесных повреждений сотруднику Бдительного Приказа? Нам даже самоубийство совершить нельзя – с того света вернут и накажут по всей строгости закона…

Резко взмахнув саблей, барон наискосок рубанул себя по предплечью. Корнет дернулся, хотел было вскрикнуть, но поперхнулся и закашлялся. Вместо раны, крови и прочих ужасов раздался нелепый, смешной звук. «Ляп!» или «хлюп!..», что-то вроде этого.

– Изрядно ляпнуто, – хихикнула корнетова сабля-болтушка. – Кримхильда, признайся: тебе понравилось?

Кримхильда отмолчалась. Зато дрогнул лежащий на траве стилос, подполз к таблетону, коснулся воска острием и замер, дожидаясь приказа. Прапорщики, как по команде, бросили хлопать, с опаской косясь на болтливые сабли и бодрый стилос. Пожалуй, офицеры начали раскаиваться в опрометчивом решении секундировать другу.

– Вот таким образом, – подытожил барон, становясь в позицию. – Не беспокойтесь, ваша честь получит полное и окончательное удовлетворение. Без опасений подвергнуться наказанию от властей. Начнем?

– Начнем! – взвился корнет, теряя остатки хладнокровия. – Если вы думаете, что чин вкупе с этими дурацкими саблями помогут вам…

Не тратя времени на разведку, он кинулся вперед, молотя саблей, как цепом. Барон отступал, держа дистанцию. Всего дважды он принял клинок на клинок, уводя атаку в сторону. Звон металла, а также посыпавшиеся от столкновения искры еще больше раззадорили юного Лефевра. Корнет решил, что весь предыдущий спектакль был розыгрышем, с целью заморочить ему голову и принудить к отказу от дуэли с этим маленьким фанфароном. Ничего, сейчас мы покажем, кто здесь мыльный пузырь, паршивая ищейка, а кто – гордость легкой кавалерии…

Вот, значит, вам, сударь, с размаху – «голубь садится на правое плечо».

А вот, значит, вам, сударь, «голубь садится на левое плечо».

А вот, сударь, «мама целует в лобик». Коротко, от локтя.

С «лобиком» вышла неувязка. Когда корнетовым «голубкам» не удалось изгадить плечи барона, Конрад сделал короткий шаг назад и вбок, переводя саблю по дуге острием к земле. У Кримхильды на крестовине изнутри крепился «палюх» – плоское кольцо из металла, защищающее большой палец, для чего «палюх» был раскован в щиток. Эта конструкция позволяла ловчей удерживать оружие и с большим успехом использовать инерцию увесистого клинка при закручивании удара. Как, например, сейчас.

– Ляпсус! – с удовольствием изрекла сабля, смачно припечатав снизу запястье корнета. – Имеем честь сообщить о неоспоримом факте. Овидий, записывай: наша светлость опозорила корнета Франца Лефевра один раз!

Стилос быстро застрочил по таблетону. Письмена, возникая на воске, вспыхивали темным пламенем и исчезали неведомо куда, оставляя чистую поверхность.

Прапорщики дружно попятились, делая знак от сглаза..

– Достаточно? – спросил барон, недоумевая, откуда сабля знает имя вспыльчивого корнета. Осведомленность спец-арсенала в самых разных вопросах давно была темой для разговоров в среде квизиторов. – Предлагаю считать дуэль законченной…

– Никогда! – выдохнул Лефевр и ринулся в бой.

На краю луга с акаций облетали рябые листья, безразличные к дуэлянтам.

Карету барон перед началом дуэли отпустил, о чем теперь весьма сожалел. На окраине не то что агитатора – обычного извозчика не поймать. А до «Приюта героев» с полчаса топать придется.

В наступающей темноте.

По колдобинам.

День выдался тяжелым. Обер-квизитор устал, как гончая, загнавшая дюжину лис. С той лишь разницей, что он еще никого не загнал. Ну, разве что семь раз опозорил нахального корнета против одного-единственного косвенного позора в голень. Изловчился-таки, щенок. Ну и ладно. Идеалы недостижимы, не стоит терзать печень понапрасну.

Хотелось добраться до гостиницы, упасть в постель и провалиться в сон.

– Прочь, хамьё! Лучше укажите мне дорогу в отель, и я готов буду вам заплатить…

Знакомый голос. Дребезжащий, высокий тенорок. Кажется, сейчас возьмет и начнет излагать «Повесть о доме Ривердейлов» по-новой, с самого начала.