Вольфганг Хольбайн - Возвращение колдуна

Но дети довольно быстро преодолели замешательство и вновь бросились в атаку. На этот раз они тоже применили другую тактику. Они больше не бросали камни и не вонзали ножи и кинжалы в просветы между щитами. Теперь они нападали на нас со звонким криком, похожим на птичий, и цеплялись своими маленькими ручками за края щитов, стараясь перелезть через железную стену.

Это была ужасная и какая-то нереальная борьба. Я увидел, как ряды тамплиеров зашатались под напором противника. С неистовой яростью существа лабиринта набрасывались на нас, пока один из тамплиеров с громким криком не повалился на пол, выпустив из рук щит. В последний момент его успели прикрыть два товарища.

Лоскамп с хрипом указал на проем в стене, из которого появились дети.

— Туда! — крикнул он, задыхаясь. — Быстро!

Краем глаза я заметил движение, направленное в мою сторону, и инстинктивно отскочил. Там, где я стоял еще секунду назад, в пол ударил железный лом длиною почти в метр и раздробил камень. Раздался гневный визг.

Я обернулся. Мальчишка, который бросил в меня лом, разочарованно прошипел, с удивительной легкостью поднял свое оружие и размахнулся для второго, более точного удара. Не раздумывая ни секунды, я прыгнул на него и наградил увесистой оплеухой. Он выронил лом и начал плакать.

В тот же миг у меня внутри что-то произошло. Неукротимая, кипучая злость на чудовище, которое создало этот лабиринт, взорвалась во мне, затмив все мои ясные мысли. Это существо передо мной не было ребенком, а лишь его тенью, жизнь которой поддерживалась противоестественными силами и которую эти силы принуждали к бесконечному существованию в качестве убийцы.

Когда-то я поклялся, что никогда больше не буду освобождать демоническую силу, которая таилась глубоко на дне моей души, и не воспользуюсь смертоносным наследством своего отца. Но сейчас, утратив способность ясно мыслить, я выпрямился, закричал от гнева и почти в заклинающем жесте поднял руки вверх.

— Иди сюда! — как будто издалека услышал я свой собственный голос, невероятно громкий и угрожающий. Казалось, он принадлежал не мне, а тому ужасному существу , которое затаилось в глубине моей души и дремало до сих пор. Демоническое наследие моего отца…

— Выходи и покажи себя, чудовище! Выходи и борись сам, если не боишься!

И тут произошло что-то необыкновенное. На мгновение мне показалось, будто по толпе окруживших нас детей прошло беспокойное движение, лихорадочная дрожь, и все вдруг превратилось в двигающуюся картинку. Но через несколько секунд картинка вновь застыла, словно к ней слегка прикоснулась невидимая рука. Раздался глубокий, грозный звук, рокот и шум, и… бой закончился.

Неожиданно существа лабиринта угомонились и оставили в покое своих противников. Они опустили руки, их ножи и дубинки попадали на пол, и вся ужасная толпа отошла назад, словно одно большое животное, состоящее из множества отдельных органов.

Свет замерцал. На мгновение стало темно, но затем свет вновь вернулся. Только на этот раз это был другой свет, ядовито-зеленого цвета. Этим адским злым сиянием, которое шло из ниоткуда, был насыщен воздух, и мы увидели, как мнимые дети внезапно замерли, а потом один за другим начали падать на пол и рассыпаться в пыль.

Зеленый свет усилился. Где-то между мной и алтарем с трупом священника образовалось смутное движение, но оно явно исходило не от тела. Казалось, будто свет затягивало в это место, чтобы потом вновь вернуть его в реальность.

Постепенно это яркое сияние стало невыносимо для глаз. Затем появился полыхающий огнем шарик, похожий на крошечное солнце. Он неподвижно повис в воздухе на высоте около полутора метров над полом, сжался и снова растянулся, затем снова сжался. Его пульсирующие движения становились все сильнее и сильнее, пока он не забился как огромное бешеное сердце. В тот же миг помещение разрушенной церкви наполнилось противным жужжащим звуком и воины Лоскампа закричали от ужаса.

В центре пульсирующего сердца возникла фигура.

Сначала это была лишь тень, полупрозрачная и нечеткая по краям, как будто изъеденная кислотой. Постепенно она становилась все плотнее, одновременно увеличиваясь в размерах и растягиваясь, пока из нее не получилось нелепое чудовище с щупальцами.

Существо было в два раза больше человека и такое же тяжеловесное, как медведь. Его тело было похоже на распухший черно-серый шар, с которого стекала слизь и водоросли; на голове светился один-единственный огненно-красный глаз; нервно извивающиеся щупальца, покрытые присосками, были намного длиннее человеческих рук, и их беспокойное движение делало их похожими на черных змей. Кроме щупалец, у чудовища были две огромные, похожие на лапы животного руки с ужасными, невероятно острыми когтями.

А затем я услышал голос, который потряс меня до глубины души. Это был даже не голос, а раскат грома, рев разъяренного бога, неистовый, громкий и злой крик, от которого содрогнулся фундамент церкви.

— Ты позвал меня! — прогремело чудовище. — Я здесь, Крэйвен! Я долго ждал этого момента, слишком долго, Роберт Крэйвен! Я ждал тебя! Тебя, сына колдуна! Теперь иди сюда и борись!

Монстр поднялся на дыбы. Его щупальца гневно извивались в воздухе, руки с гигантскими когтями, облепленными водорослями, потянулись ко мне, а огромный красный глаз вспыхнул еще ярче.

Среди тамплиеров началась паника. Испытывая невероятный ужас, они отпрянули назад, бросая свое оружие и закрывая руками лицо. Лоскамп крикнул им что-то, но я не разобрал ни слова. Пол дрожал от мощного демонического голоса, а с потолка сыпались камни и обломки потрескавшихся балок.

Но я почти не воспринимал то, что происходило вокруг меня. Я словно застыл, не в силах преодолеть шок. Я чувствовал внутри один лишь гнев, всепоглощающий и необычайно сильный, который неожиданно вырвался из моей души, превратив в хаос все мои ясные мысли. Я полностью сконцентрировался на маленьком, совсем крошечном отрезке реальности, в центре которого полыхал зеленый свет и встало на дыбы порожденное им черное чудовище.

Я вдруг почувствовал, как мои пальцы сомкнулись на рукоятке шпаги, тело напряглось, собирая все силы для прыжка. Все эти движения, которые я делал, происходили сами собой, без моей на то воли, и даже против воли, как будто я не был хозяином своего тела, а лишь безучастным, беспомощным наблюдателем.

— Да, — прошептали мои губы. — Я иду!

Но это были не мои слова, точно так же, как и не мои движения, которые совершала моя рука, доставая шпагу из трости.

— Я иду! — угрожающе произнесли мои губы. — Я тоже долго ждал этого момента, слишком долго.

Я хотел закричать, протестуя против своих действий, но у меня ничего не получилось. Моя рука поднялась, взмахнув шпагой, и с губ сорвался громкий крик. Гневно зарычав, чудовище раскинуло передо мной щупальца и руки с когтями.