Феликс Крес - Королева войны

Проводница ушла далеко вперед, но дартанец в ней уже не нуждался. Поторопив коня, он обогнал девушку, не бросив ей даже мелкую монету, что сперва собирался сделать, но забыл. Обогнув увенчанный замком холм, он оказался между изогнутыми крыльями дворца — и попал прямо на внутренний двор, выложенный большими прямоугольными плитами. Ему снова показалось, будто это сон — словно сказочный великан принес откуда-то этот дворец на ладони и поставил в совершенно случайном месте: запыленная дорога обрывалась, словно отрезанная, сразу сменяясь ровными плитами двора; с других сторон точно так же подходили трава и заросли, а ручеек с болотистыми берегами извивался самое большее в ста шагах от изящного фонтана… Все это выглядело нереальным, неправдоподобным. Каким чудом вышло так, что рассказы об этом месте не ходили по всему Дартану? Почему ученые посланники предпочитали вычитывать историю со страниц старых книг, если здесь все прошлое лежало перед ними как на ладони?

Слуг нигде не было видно. Подъехав к самому дому, всадник спрыгнул с коня прямо на ступени, ведшие к широким дверям, и остановился. По обе стороны от входа стояли двое солдат в полных доспехах и шлемах с закрытыми забралами, увенчанных пучками синих, зеленых и алых перьев, опираясь на обнаженные двуручные мечи. Он посмотрел направо и налево, но так и не увидел никого, кто занялся бы конем или хотя бы заметил появление гостя… Может, дом этот и был самым дартанским в Дартане, но рыцарских обычаев тут точно не знали. Оставив коня, гость медленно двинулся вверх по лестнице. Солдаты повернули к нему головы, но, подойдя ближе, он заметил, что опущенные забрала шлемов нацелены вовсе не на него. Глаза за узкими щелями смотрели куда-то в другую сторону. Он остановился…

Мимо него, все еще с корзиной на голове, по лестнице взбежала проводница.

— Дальше, дальше, путник, — мимоходом бросила она. — Иди смело, конем сейчас займутся.

Стальные перчатки лязгнули о доспехи — стражники ударили себя в грудь, отдавая честь. Она махнула рукой и, пройдя мимо них, скрылась в дверях.

Он продолжал стоять на лестнице, потирая подбородок, — отчасти изумленный, отчасти рассерженный разыгранной над ним странной шуткой, — когда дворец внезапно ожил. Словно из воздуха, появились какие-то люди, подхватили его коня и куда-то повели; сразу же после в дверях появился высокий мужчина в синей накидке с алой дартанской короной на груди, венчавшей зеленый родовой герб, и, слегка поклонившись, дал понять, что ждут именно его. Гостя провели в зал, в больших окнах которого были вставлены самые дорогие стекла из Ллапмы, что он смог оценить лишь теперь, глядя сквозь них наружу. Эти стекла, идеально прозрачные, почти не искажали вид. Он решил, что с этого мгновения будет слеп. Да, слеп. Ему не хотелось видеть и оценивать то, что его окружало. Ведь он не был нищим, отнюдь… Но в глаза бросалась не состоятельность, не богатство, а бессмысленная роскошь. Из двадцати стеклянных пластин, доставлявшихся по лесной «дороге», довезти удавалось разве что одну. И это не были маленькие стеклышки, вставленные в рамки из свинца. Пластины, стеклянные пластины, длиной и шириной в два локтя. Если учесть, сколько их разбили по пути, то куда дешевле было бы вставить в эти окна серебряные листы! Ни у кого в Дартане не было такого дома. То есть — ни у кого во всей Вечной империи, ни у кого и нигде во всем Шерере… Именно о том и шла речь! Чтобы завладеть этим домом, стоило не только начать процесс, но развязать целую войну.

Потом, когда его вели через многочисленные залы, он несколько успокоился, заметив, что вокруг не видно даже следов дартанского размаха. Только дом. Помещения, прекрасные и изысканные, были обставлены необычно просто. Ему уже приходилось видеть подобное. В Армекте…

Хозяйкой этого дома была армектанка.

Его ввели в небольшую комнату, всю обстановку которой составляли несколько кресел и маленький столик. На большом блюде лежали разнообразные фрукты. Со стен спускались к полу бархатные, белые с голубым портьеры. Ему предложили сесть. Опустившись в кресло, он попытался собрать разбегающиеся мысли, сосредоточившись на цели, которая его сюда привела. Это оказалось нелегко — слишком много неожиданностей, сюрпризов… Прекрасный дом. Он поднял взгляд к потолку, украшенному изящными барельефами. Прекрасный, сказочный дом…

Когда вошла она, все в той же мокрой рубашке и серой простой юбке, босиком, с растрепанными исссиня-черными волосами, он избавился от последних сомнений — и тут же его охватило неожиданное, ни с чем не сравнимое спокойствие. Порог абсурда был преодолен, его перестало что-либо удивлять. Он встал, с искренним любопытством глядя, как девушка садится в кресло и кладет скрещенные в лодыжках ноги на стол, едва не сбросив блюдо с фруктами. Ноги у нее были невероятно грязные, в пятки въелась дорожная пыль. Ловко поймав скатившееся со стола яблоко, она с аппетитом вгрызлась в сочный плод.

— Ну что ж, приветствую, — сказала она с набитым ртом. — Что не так? То, что я стирала в ручье?

Он лишь покачал головой.

— Приветствую, ваше высочество, — ответил он. — Должен признаться, что я полностью растерян. Увиденное мной в Сей Айе ни в чем не соответствует моим ожиданиям. Но я здесь… пока что… только гость. И готов поступать так, как того требуют местные обычаи. Прежде всего хотел бы спросить: мне следует представиться? Возможно, сперва следует сделать что-то еще? Если так, то что?

Она ждала, вонзив зубы в яблоко. Когда он закончил, она снова откусила и одобрительно кивнула.

— Неплохо, — оценила она.

У нее был довольно слабый армектанский акцент, и он на мгновение подумал о том, почему не заметил этого сразу. Но тут же вспомнил гул мельничного колеса, на фоне которого происходил их первый разговор… Впрочем, она не была похожа на армектанку — слишком высокая и не столь смуглая, как большинство дочерей Великих равнин. Может быть, только ее черные волосы… Однако они выглядели слишком черными. Хотя — может, и не черные. Странные, исключительные…

Она слегка нахмурилась.

— Все, что тут находится, принадлежит мне, — задумчиво сообщила она. — Могу делать все, что мне захочется. Например — стирать в ручье. Еще недавно я ходила к ручью, потому что мне это приказывали. Мне нравятся эти девушки. А теперь я стала королевой проплешины среди лесов Шерера и толком не знаю, что со всем этим делать.

Она пожала плечами.

— Могу делать все, что мне захочется, — повторила она, словно сама не до конца была в том уверена. — Но я не знаю, чего мне хочется. Еще не знаю. Пока что я приказала выкинуть половину рухляди из этого дома. Ты говоришь, господин, что растерян. А я?