Феликс Крес - Королева войны

— Ты такая же, как и она.

— Как Эзена? А может, не без причин? Послушай, ваше благородие, — купи себе невольницу! Жемчужину ты вряд ли сможешь себе позволить, но девушки первого сорта стоят втрое дешевле и ничуть не хуже и не глупее меня. Ей и будешь говорить, с кем ей гулять или не гулять, с кем сидеть, а с кем можно лежать. А я — чужая. Если Эзена мне прикажет, завтра я лягу под хряка. Или воткну себе между ног меч и умру. Или никогда больше не встречусь с мужчиной, или, может быть, буду молчать до самой смерти, или буду питаться одной морковью… Сделаю все, что она велит. Так что разговаривай с княгиней, комендант, не со мной. Убеди ее, чтобы она мне что-нибудь повелела или что-нибудь запретила. Только сам не пробуй мной распоряжаться, поскольку я могу быть твоей любовницей и подругой, но невольницей не стану.

Он терпеливо выслушал ее тираду.

— Любовницей и подругой, — повторил он. — Именно этого я бы и хотел. Я ничего не хочу тебе приказывать, Анесса. Но когда я прихожу к тебе, чтобы поговорить, а потом мы вместе засыпаем, то я хотел бы… не хочу быть пятым мужчиной, который тебе доверился за эту неделю, и третьим, который с тобой спал.

— Наоборот — третьим и пятым.

Он лишь покачал головой. Но до нее дошел смысл им сказанного, и она немного смягчилась.

— Глупый ты. Сколько тебе, собственно, лет? Иногда ты ведешь себя словно мальчишка, рыцарь… Ведь только ты один знаешь столько моих тайн, я не каждому говорю то, что говорю тебе. Но я не буду ждать, пока ты раз в десять дней вспомнишь о моем существовании и придешь… как за своей собственностью.

Анесса встала. С нее ручьями лилась вода.

— Ну? Вытри меня и иди, я устала, — сказала она.

Взяв купальную простыню, он выполнил первую ее просьбу. Вторую же — не успел: едва он шагнул в сторону двери, та открылась, впустив госпожу Сей Айе. На ней было легкое платье из пурпурного атласа, расшитое золотыми блестками, а на собранных сзади волосах — такой же бант. Внешность княгини всегда была неожиданностью — в любое время дня и ночи ее можно было увидеть как босиком и в одной рубашке, так и в платье, стоившем как доспехи четырех гвардейцев. Иногда же она умудрялась надеть грязную жилетку, будто отобранную у мальчишки-конюха, к ней расшитую серебром юбку, на ноги же — сандалии прачки. Йокес давно уже перестал гадать, какова причина подобной неразборчивости. Сейчас, когда она шла к ним от двери, демонстрируя очертания бедра через разрез в платье, в изящных туфельках на высоких каблуках, она выглядела очень привлекательно.

— Вы вместе, очень хорошо, — сказала она. — Останься, Йокес. Анесса, где ты была?

— Каталась верхом… По лесу.

— С этого момента, прежде чем ты куда-то отправишься, ты должна говорить об этом Кесе или Хайне. Я в последний раз разыскиваю тебя по всему Сей Айе.

— Да, ваше высочество.

— Его благородие Денетт — где он? Тоже канул, как камень в воду.

— Мы катались вместе.

— О?! — сказала Эзена, — Йокес, все-таки выйди и подожди за дверью. Я тебя позову.

Комендант по-военному поклонился и покинул комнату. Эзена взяла переброшенное через спинку кресла домашнее платье Анессы.

— Оденься, а то замерзнешь. Вы были одни?

— Да.

— Ну и?..

Жемчужина надела платье. Жестом велев ей повернуться, Эзена зашнуровала его на спине.

— У меня на него терпения не хватает, — сказала Жемчужина через плечо. — Он безнадежен… во всем. Прежде всего, он безнадежно глуп. Не знаю, что воображал себе отец его благородия Денетта, но я знаю, что он должен сделать: зачать другого сына, научить его уму-разуму и только потом прислать сюда. Ибо от его первенца толку никакого.

— Он клюнул на приманку?

— Какую там приманку! — взорвалась блондинка. Хлопнув в ладоши, она вызвала слуг и дала им знак убрать после купания. — Какую приманку? Он залез на меня в первых же кустах, я даже чихнуть не успела, не то что закинуть крючок.

Эзена нахмурила широкие брови.

— Он думает, что мы друг друга ненавидим…

— И что с того? Первый раз увидел невольницу? Он ведь знает, что даже если бы я тебя ненавидела вдесятеро сильнее, то не осмелюсь солгать, если меня спросят. Я вынуждена была лгать тебе, исполняя последнюю волю князя… но игры в кустах? Ты уже забыла, как это бывает? — спросила Анесса. — Ты солгала бы князю, если бы он тебя спросил о чем-то подобном? Ведь тебя бы за это забили палками при всех. Забили бы прачку, а тем более Жемчужину. За мою собачью преданность выложили целое состояние.

Эзена слегка улыбнулась — ложь действительно наказывалась строже, чем открытое неповиновение. В уважающем себя Доме для невольника за это существовало лишь одно наказание.

— А его благородие Денетт об этом не знает, — подытожила Жемчужина Дома. — Он настолько уверен, что ты примешь его предложение, что уже считает меня своей собственностью. И относится как к собственности. В самом деле, я уже только и жду, когда он прикажет мне шпионить за тобой, проверяя, насколько ты ему верна. Так, как это обычно делают мужья во всех уважающих себя Домах Дартана.

— Но это же наглость, — заметила Эзена. — Невольницы существуют для того, чтобы ими пользоваться… Но собственные невольницы, не чужие.

— И после свадьбы, — добавила Анесса. — Ты уже сейчас для него никто, несмотря на то что он чего-то хочет. Выйди замуж — и будешь стирать постельное белье. Его и мое…

— Гм… Откуда это у тебя?

Жемчужина приподняла край платья, открыв легкую сандалию из лакированного дерева и кожи. Точнее говоря, на обычную сандалию она походила лишь расположением ремешков; невольница стояла почти на цыпочках.

— Я велела мне их сделать. А что, плохо?

— Очень. Не носи их или прикажи сделать такие и для меня. Но не точно такие же, только похожие, пусть этот ремешок будет… покажи… вот здесь. Крест-накрест с этим. Белые, красные и… синие?

— Синего не носи, синее тебе не идет.

— Тогда серебряные и золотые, — сказала Эзена. — Мне вообще не в чем ходить. Ты говорила, что Денетт… А, что я буду стирать вам белье? Гм… Ты не хочешь, чтобы его благородие Денетт был твоим господином, Анесса?

— Ты спрашиваешь или шутишь?

— Спрашиваю.

— Ваше высочество, ты же прекрасно знаешь. — Жемчужина тотчас же восстановила дистанцию.

— Нет-нет, — сказала Эзена, садясь за стол, и оперлась о него локтями, сплетя пальцы. — Я знаю, что ты хочешь, чтобы удался план князя Левина, а его благородие Денетт может тому помешать, хотя я, собственно, не понимаю, каким образом. Но я спрашиваю не об этом. Я спрашиваю, хотела бы ты иметь такого господина? Денетт был бы для тебя хорошим господином, Анесса?

— Я только вещь, ваше высочество. Я не могу решать, кому я буду принадлежать и кто будет мной пользоваться.