Робин Хобб - Ученик убийцы [издание 2010 г.]

— Травы, которые она дала мне?

Он кивнул, и я почувствовал себя дураком.

— Но после того, как ты съел их, ты так откровенно разговаривал с Кетриккен, что она начала сомневаться, правдиво ли ей тебя описали. Так что она задала прямой вопрос, но ты сделал вид, что не понял. И сестра снова начала сомневаться в тебе. Тем не менее ей не следовало ждать всю ночь, чтобы прийти ко мне с рассказом о том, что она сделала, и о ее сомнениях в мудрости своего поступка. За это я приношу извинения.

— Слишком поздно извиняться. Я уже простил вас, — услышал я свои слова.

Руриск посмотрел на меня.

— Да, это тоже слова твоего отца. — Он обернулся к двери на мгновение раньше, чем вошла Кетриккен.

Как только принцесса оказалась в комнате, он задернул занавеску и взял поднос из рук сестры.

— Сядь, — строго сказал он ей, — и смотри, как можно найти другой способ разделаться с убийцей. — Он поднял с подноса тяжелую кружку и сделал большой глоток, прежде чем передать ее мне, после чего снова строго посмотрел на сестру: — И если это было отравлено, ты только что убила также и своего брата. — Он разломил яблочный пирог на три порции. — Выбери одну, — сказал он мне, взял этот кусок себе и следующую порцию, которую я выбрал, отдал Кетриккен, — можешь убедиться, что с этой едой все в порядке.

— Вряд ли вы стали бы давать мне яд утром, после того как пришли рассказать о том, что я был отравлен прошлой ночью. Не могу придумать, зачем бы вам это понадобилось, — сказал я.

Тем не менее мое нёбо было настороже, ища малейшего привкуса. Но никаких посторонних привкусов не было. Это был жирный рассыпчатый пирог, начиненный спелыми яблоками и специями. Даже если бы мой желудок не был таким пустым, угощение показалось бы мне восхитительным.

— Вот именно, — сказал Руриск с набитым ртом и потом сделал глоток. — И если бы ты был убийцей, — тут он снова бросил предостерегающий взгляд на Кетриккен, — ты бы оказался в том же положении. Некоторые убийцы полезны только в том случае, если никто не знает, что они убийцы. Такой убийца был бы моей смертью. Если бы ты убил меня сейчас, если бы я умер в течение следующих шести месяцев, Кетриккен и Джонки обе взывали бы к звездам, клянясь, что я был убит. Вряд ли это хорошая основа для союза народов. Ты согласен?

Я через силу кивнул. Теплый мясной бульон в кружке почти полностью снял дрожь, а сладкий пирог был достоин быть пищей богов.

— Итак, мы сошлись на том, что, будь ты убийцей, сейчас не было бы никакой выгоды убивать меня. И безусловно, моя смерть для вас крайне невыгодна. Потому что мой отец не смотрит на этот альянс так положительно, как я. О, он знает, что это разумно. Но я считаю этот союз более чем мудрым. Я считаю его необходимым. Расскажи об этом королю Шрюду. В нашей стране жителей становится все больше, а пахотные земли не безграничны. Ради того, чтобы прокормить столько людей, приходится идти на риск. Наступает время, когда страна должна раскрыться для торговли, особенно такая каменистая и горная страна, как моя. Наверное, ты слышал, что, по обычаям Джампи, правитель — слуга народа? Что ж, я разумно служу людям. Я выдаю любимую младшую сестру замуж в другую страну в надежде получить зерно, торговые пути и товары из долин для моих людей и права на выпас в холодное время года, когда наши пастбища лежат под снегом. И за это я готов дать вам лес, огромные прямые бревна, которые нужны Верити, чтобы строить военные корабли. В наших горах растет белый дуб, такой, какого вы никогда не видели. Это то, в чем мой отец отказал бы. У него устаревшие понятия о рубке живых деревьев. И, подобно Регалу, он видит в вашей береговой линии лишь обузу, а в океане — лишь помеху. Но мне, как и твоему отцу, море представляется огромной дорогой, а ваши побережья дадут нам доступ к ней. И я не вижу ничего дурного в том, чтобы использовать деревья, вырванные ежегодными паводками и зимними бурями.

Я на мгновение задержал дыхание. Это была важная уступка. Я обнаружил, что киваю каждой его фразе.

— Итак, передашь ли ты мои слова королю Шрюду и скажешь ли ему, что лучше иметь во мне живого союзника?

Я не видел никакой причины отказаться.

— Разве ты не собираешься спросить его, хотел ли он тебя отравить? — требовательно спросила Кетриккен.

— Если он ответит «да», ты никогда не будешь доверять ему. Если ответит «нет», ты ему все равно не поверишь и будешь считать его не только убийцей, но и лжецом. Кроме того, разве не достаточно одного признанного отравителя в этой комнате?

Кетриккен опустила голову, краска залила ее щеки.

— А теперь идем, — сказал ей Руриск и примирительно протянул руку. — Наш гость должен хоть немного отдохнуть до начала празднований. А нам следует вернуться в наши комнаты, прежде чем весь дворец станет изумляться, почему это мы тут носимся в ночном белье.

Они оставили меня, я улегся обратно в кровать и стал размышлять. Что это за люди, с которыми я разговаривал? Могу ли я поверить их открытой честности или это блистательная игра Эда знает в каких целях? Хотел бы я, чтобы Чейд был здесь. Все больше и больше я чувствовал, что все здесь оказалось вовсе не таким, как я ожидал. Я не мог позволить себе задремать, поскольку знал, что, если засну, ничто не сможет разбудить меня до ночи. Вскоре пришли слуги с кувшинами теплой и холодной воды, а также фруктами и сыром на деревянной тарелке. Напомнив себе, что эти «слуги» могут быть более высокого рождения, чем я, я обращался к ним с величайшим почтением, а позже размышлял, не в том ли заключается секрет этого гармоничного дома, что со всеми — и со слугами, и с лицами королевской крови — должно было вести себя с одинаковой учтивостью.

Это был день великого празднования. Входы во дворец были широко открыты, и в него стекались люди из каждой долины и лощины Горного Королевства, чтобы засвидетельствовать обручение. Выступали поэты и менестрели, приносились все новые и новые дары, включая мое официальное представление трав и их свойств. Племенное стадо, присланное из Шести Герцогств, было роздано тем, кто больше нуждался в скоте или лучше умел с ним обращаться. Один баран или бык с самкой или двумя мог быть послан как общий дар целому селению. Все подарки, будь то домашняя птица, животные, зерно или металл, были принесены во дворец, чтобы люди могли любоваться ими.

Баррич тоже был тут, и я увидел его в первый раз за много дней. Вероятно, он встал до рассвета, чтобы навести лоск на подопечных. Каждое копыто было смазано свежим маслом, в каждую гриву и хвост были вплетены яркие банты и колокольчики. На кобыле, предназначенной Кетриккен, были седло и сбруя из самой лучшей кожи, а в гриве и хвосте висело множество крошечных серебряных колокольчиков, и каждый взмах лошадиного хвоста отдавался переливчатым звоном. Наши лошади сильно отличались от маленьких лохматых скотинок горного народа и собрали вокруг себя большую толпу. Баррич выглядел усталым, но гордым, и его лошади спокойно стояли среди всего этого шума. Кетриккен долго восхищалась своей кобылой, и я видел, как от ее почтительного уважения оттаивала сдержанность Баррича. Подойдя ближе, я был удивлен, услышав, что он медленно, но чисто говорит на чьюрда.