Дмитрий Емец - Маг полуночи

Беседуя с Ареем, Лигул незаметно следил за ним боковым зрением, готовый среагировать при первом же подозрительном движении. Но атаку он все равно пропустил. Даже не понял, была ли атака или Арей применил магию. Горбун только услышал, как лязгнули об асфальт его доспехи. В следующий миг он понял, что лежит на земле, а его же собственный меч ласково, точно бритва, скоблит рыжие волоски на его шее. Изгибом меча Арей подцепил цепочку дарха и теперь холодно разглядывал торопливо меняющую формы серебряную сосульку горбуна.

– А ведь немало эйдосов ты заточил в свой дарх. Я слышал, в последние годы ты предпочитаешь покупать их у комиссионеров, а не отвоевывать в бою? Оно и верно: злато во все века разило лучше булата.

– Битвы между своими запрещены, пока мы не разделаемся со светом, – прошипел Лигул.

– Мудрый и предусмотрительный закон! Интересно, кто его принял? Уж не ты ли, Лигул? Имей в виду, что запрещение дуэлей всегда приводило к падению нравов, ожирению и торжеству кошельков! Крови льется меньше – да, но вместо крови льются сопли… Это ты мудро заметил про жалкое существо. Шакал не лев, и никогда не быть ему царем зверей. Ты шакал, Лигул. Неужели ты думаешь, что сумеешь подчинить себе мрак?

Арей пошевелил кистью, заставив дарх горбуна покачиваться на лезвии меча, как маятник.

– Подумать только, как просто! Одно легкое движение, и грозный Лигул лишится всей свой магии и станет обычным жалким духом… – задумчиво произнес он. Губы Лигула побелели. – Но больше меня волнует другое, – продолжал Арей. – Я думаю о том единственном эйдосе, о судьбе которого мне ничего не известно. И когда мне приходит в голову, что он может оказаться в твоем дархе, тогда я теряю голову и мне хочется разрубить тебя на дюжину маленьких уродов!

– Я тысячу раз говорил! Я не убивал твою!.. Я ничего не знаю о судьбе твоей… – начал Лигул.

Рука Арея дрогнула. На щеке у горбуна появилась длинная царапина. Горбун поднял руку, стер со щеки кровь и задумчиво лизнул ладонь.

– Не произноси ее имени! Оно слишком чистое для тебя! Или расстанешься с языком! – тихо сказал Арей.

Лигул поспешно закивал.

– Так ты потому покровительствуешь девчонке, что она напоминает тебе ту… Не злись! Имени я, как видишь, не произнес, – заметил он.

– Не твое дело! Подумай лучше о твоем дархе! Как бы тебе его не лишиться! – сказал Арей.

Горбун пожал плечами. Он уже справился с первым страхом.

– Глупая угроза! Ты далеко не святоша. Может, тебе напомнить, скольких ты зарубил и сколько эйдосов в твоем собственном дархе? – спросил он.

– Не стоит. Всех, кого я убил, я убил в честном магическом бою. Я не резал спящих и не убивал ударом в спину. И тем более детей и женщин, – заметил Арей.

– Честный бой? Когда один противник опытнее другого в двадцать раз, разве бой можно назвать равным? Честным он был бы при равенстве сил! – усмехнулся горбун.

– Никто не мешал моим противникам учиться владеть клинком, – сказал Арей.

– Ага… А заодно полторы тысячи лет быть богом войны, участвуя во всех сражениях и битвах, и приобрести тот же опыт… Демагогия это все! Другого такого же приобрести невозможно, – буркнул Лигул.

Арей задумался. Слова Лигула все же поколебали его уверенность.

– Они могли запастись каким-нибудь артефактом! Многие так и делали, – буркнул он.

– Ну вот! Мы вернулись все к той же печке, от которой начинали танцевать. Не можешь победить в честном бою – победи в нечестном, – осклабился горбун.

Арей легко подбросил его дарх и поймал его на повернутый плашмя меч. Цепочка натянулась. Лигул напрягся.

– Помолчи, Лигул! Твои рассуждения мне неинтересны. Забудь об Улите. И тем другим, своим прихвостням, скажи, чтобы забыли. Если с ней что-то случится, им придется искать себе нового горбуна. Ты все понял? – медленно произнес Арей.

Сглотнув, горбун кивнул. Цепочка в последний раз скользнула по изгибу меча.

Лигул тут же вскочил и довольно оскалился. Самоуверенность возвращалась к нему огромными скачками.

– Ты так же хорош, как и прежде, Арей. Я опасался, ты потерял форму. Но не смею тебя больше отвлекать. Этот дом твой. Мефодий тоже твой. Решай сам, как именно ты будешь обучать его. Мне безразлично. Но знай: Канцелярия мрака не спустит с вас глаз. И не теряй времени. Мефодию скоро тринадцать…

– Этого ты мог бы и не говорить…

Горбун отступил и спиной шагнул прямо в стену дома.

– Тогда до встречи, мечник Арей, барон мрака! Знай, для тебя это единственный шанс оправдаться после той истории! Или вновь маяк и одни и те же холодные волны – днем и ночью! – донесся его удаляющийся голос.

«Свет для меня слишком скучен, мрак слишком подл. Возможно, маяк и одиночество лучший выход для меня!» – подумал Арей.

Когда вскоре, наполняя электрическим гулом соседние переулки, по параллельной улице бодро прокатился первый троллейбус, возле дома № 13 уже никого не было. Однако с того самого утра с домом № 13 стала твориться какая-то чертовщина. Знающие люди плевались и переходили на другую сторону улицы. Вначале начальник объединенного архива Мосводоканала, один из многих преемников бывшего мичмана Балтфлота, неожиданно попал под суд по неприятному финансовому делу, как будто не имевшему к магии никакого отношения. Нагрянула проверка, захлопали кулаки по столешницам, заметались сердца, запрыгали под язык таблетки валидола, всколыхнулась вековая пыль. Затем весь архив Мосводоканала подбросило в воздух, завертело, запуржило бумажками и перенесло по новому адресу.

Примерно месяц дом № 13 стоял пустым, и за это время кто-то ухитрился разбить бутылкой стекло на втором этаже и искорежить гвоздем цептеровский замок, вселив в его недоверчивую душу стойкое неприятие ключа. Кроме того, неизвестными средь бела дня были увезены фигурные литые решетки подвала, служившие еще священнику Беляеву и имевшие в декоре элементы креста. Увезены средь бела дня, нагло и с концами. Почти сразу дом снаружи обстроился лесами, обтянулся плотной ремонтной сеткой, и о его существовании странным образом напрочь забыли…

А между тем с этого дня и началась настоящая история дома № 13 по Большой Дмитровке.

Мефодий довольно долго бродил у дома, пока не убедился, что никто к нему выходить не собирается. Торжественная встреча с хлебом и солью явно отменялась. Его либо не хотели замечать, либо ожидали от него чего-то вполне определенного.

«Ждете в гости? Отлично, я иду!» – с вызовом подумал Мефодий.

Оглядевшись, он поднял строительную сетку и пробрался внутрь, под леса. Дом был покрыт сетью известковых морщин. Пахло отсыревшей штукатуркой, облезавшей слоями. Цепляя макушкой о металлические крепления лесов, Мефодий отыскал дверь – высокую, деревянную, с закрашенным изнутри стеклом, которая запросто могла получить первый приз на мировом конкурсе заурядностей. Она открывалась внутрь, и леса ей, по-видимому, не мешали. Мефодий постучал, а затем толкнул ее раз, другой, третий. Дверь не поддавалась.